В плену безмолвия. Наоми Александровна Рейн
была пойти на риск и довериться в надежде спастись и выжить.
Но вдруг меня не возьмут? Дальше я не могла даже думать. Представить мир без этой тоненькой ниточки мое сознание отказывалось. Как колотилось мое бедное сердце, когда я набирала номер. Голос охрип, я запиналась и с трудом формулировала мысли.
Как чаще всего со мной и происходит, реальность оказалась гораздо менее страшной, чем мои фантазии. Мне не пришлось никого уговаривать меня взять, объяснять, что на счету моя жизнь. Лишних вопросов мне не задавали. Мы быстро договорились о времени, месте и дате, и я начала жить надеждой. Теперь я точно знала, что глубже той ямы, из которой я медленно выползала, упасть невозможно. Оставалось только двигаться вверх.
Я пришла на первую встречу, словно прыгнув в воду вниз головой. Отступать было поздно, да я и не хотела.
Мои душевные раны и тут давали себя знать. Я умолчала о неотступных суицидальных мыслях. Не сказала, что еле выжила в ту ночь. Спокойно рассказывала о своей семье, истории, основных событиях биографии. И так продолжалось несколько первых сессий. Не думаю, что я производила впечатление человека, доведенного до края пропасти.
Страшно слепо открыться абсолютно незнакомому человеку. Сперва надо убедиться, что можно хоть немного доверять.
С первой же встречи было столько удивительного, что открывалось мне в неожиданных поворотах беседы. Непривычных вопросов, совершенно иных точек зрения и взглядов, что дух захватывало. Моя привычная картина мира рассыпалась на глазах, но странно, это не вызывало ни страха, ни ужаса, ни горя, а радость и облегчение.
Мой неладно скроенный, и когда-то крепко сшитый мир уже давно не выдерживал никакой критики. Нитки, скреплявшие неподходящие друг другу кусочки паззла, давно сгнили и держались на честном слове. Зачем мне тот способ жизни, что доводит меня до самоубийства? Я готова была с ним расстаться. Других дорог я не знала, а эта вела прямиком в пропасть.
И интуиция, никогда меня не подводившая, вот только раньше я мало ее слушала, шептала мне, что худшее еще впереди. Не в терапии ждали меня ужасы и страшные испытания. А в жизни, в губительных отношениях, в которых я увязла, как пчелка в меду. Не в силах освободиться, расправить крылышки и улететь, я медленно и мучительно тонула в мутном обволакивающем болоте. В притягательной, тошнотворной, неотвратимой и смертельной сладости.
* * *
Терапия бесконечно помогала мне. Все свободное время я читала психологов и размышляла. Я часто брала книги в библиотеке и скоро подружилась с Марией, которая там работала. Заметив мой интерес к психотерапии, она стала подбирать для меня книги и даже заказывать особенно редкие и дорогие. Мы любили беседовать, делиться впечатлениями от прочитанного.
Мария привязалась ко мне и стала меня опекать. Я была очень благодарна ей за все, что она для меня сделала. Устроила на работу к своему знакомому, он как раз искал ответственную и внимательную переводчицу. Научила жарить котлеты, защищать продукты от пищевой моли.
Именно она посоветовала мне вести дневник. Я всю жизнь писала