Из ящика стола. Ирина Сергеевна Альшаева
>Наших – это от Москвы до Белгорода, куда мы – в одно из областных сел – с Антоном и Лехой ехали продавать дом моей бабушки. По краям дороги черной стеной высился лес, закатное солнце болталось на его верхушках и заливало медью выкатанный до блеска асфальт дороги. Быстро темнело и ощутимо холодало – выпрямившись, я поежился от побежавших по спине мурашек, поднял воротник куртки и зарылся в него носом.
– Саш, ну мы так никогда не доедем, – подошел ко мне Леха, пытаясь на ветру прикурить сигарету. Огонь то и дело гас, Леха злился и что-то бормотал себе под нос.
– Да ты против ветра встань, огонь в кулак спрячь, – сказал ему я.
– Без сопливых, -рыкнул он, но все же повернулся к ветру спиной.– Я вот думаю: может, ну этот дом? Много за него все равно не возьмешь – старый, полуразвалившийся, в какой-то глуши да еще и на отшибе села. Ни канализации в нем, ни газа – вычитай из стоимости. Дело твое, конечно, но помню я твою бабку. Я хоть и не верю во всю эту чертовщину…
– Лех, не начинай. Покупатель нашелся и слава богу. А бабка – что бабка? Умерла она и все, – ответил я.
– Ну да, все. То-то тебя полощет всю дорогу. То тебя, то машину – ломались два раза уже. Может, ну его, а? Продать можно и удаленно, а показать дом – так это соседей можно попросить. Самому-то зачем ехать? – шмыгнул носом Леха, передернув плечами.
– Так, все. Чего ты ноешь? Я с бабкой вообще как-то вырос – и ничего, живой, как видишь. Ты ж сам хотел домой сьездить – вот и едем, – раздраженно сказал я, зачем-то пнув машину по колесу.
– Ребят, ну чего вы там? – крикнул Антон, – Поехали, до темноты надо успеть хоть до какого-нибудь придорожного мотеля доехать. А тут фонарей на дороге что-то не густо.
– Вот, и фонарей нет, и, Саш – ты хоть одну машину видел, пока мы тут стоим? – втаптывая в пыль бычок проворчал Леха.
– Бу-бу да бу-бу, – передразнил его я и пошел к машине. Тем временем солнце уже скрылось за деревьями, небо заволокли сизые тучи, лес зашатался под ветром. Полетели листья – на асфальт упали крупные капли дождя.
– Антох, поехали, – тронул его за плечо Леха, усевшись на заднее сиденье. Вдруг раздался глухой хлопок – мы увидели, как с лобового стекла на капот сползает темный комок.
– Твою дивизию, – выругался Антон и вышел из машины посмотреть, в чем дело. В его руках болталась тушка какой-то крупной птицы.
– Да, может на нас еще саранча нападет? Речка из берегов выйдет? Что там было в казнях египетских? – попытался пошутить Леха.
– В казнях египетских не речка из берегов выходила, а воды Нила окрашивались в багровый цвет.., – начал было я вспоминать легенды Древнего мира.
– Сашка! Антоха, сюда иди! Эй, Саш, ты чего? – откуда-то издалека, как сквозь вату, летел до меня крик Лехи и таял где-то по ту сторону угасающего сознания.
1
Я проснулся от света, бьющего в глаза через закрытые веки. Нехотя потянулся, накинул на голову одеяло и уткнулся носом в ковер, висящий на стене. Об мои босые ступни принялся тереться кот Мышкин. Я дернулся, пытаясь прогнать его, но он заурчал и свернулся в ногах клубком.
– Саша, вставай! – услышал я бабушкин голос, летящий вперемешку с ароматом выпечки из кухни. – Вставай, сегодня у нас много дел!
– Бааа, ну сейчас, – протянул я, потирая глаза кулаками. Зевая, я сел в кровати, взял со стоящего рядом стула шорты и принялся их натягивать, как в дверях комнаты показалась бабушка, держащая в руках мои школьные брюки.
– Никаких шорт! Мы с тобой сегодня на похороны идем – Глафира Петровна преставилась. Держи брюки – одевайся как положено! – положила их бабушка на кровать.
– Ну ба, ну я сегодня на речку с Лехой собирался, – заныл я. За все свои семь лет я никогда не был на похоронах и не знал, что это такое и что туда надевают.
– Успеешь еще на речку – лето целое впереди. А на похороны – на похороны-то не каждый день случается попасть, а в такой – так и подавно! – говорила бабушка, поливая цветок на подоконнике. – Смотри-ка, совсем пожух, – тронула она носиком лейки безжизненный стебель. – Ну, ничего, мы его оживим,– бормоча, направилась она к выходу из комнаты.
Сколько себя помню, рядом со мной всегда была бабушка. Больше, чем родители. Они, геологи, часто, если не сказать, всегда, уезжали в далекие командировки и оставляли нас вдвоем. Даже – на Новый год и в мой день рождения. Если бы не фотография родителей, стоящая в рамке на тумбочке около моей кровати, наверное, я бы стал забывать их лица.
Но когда они приезжали домой, начинался настоящий праздник – они привозили мне игрушки и сладости, мама пекла свой фирменный пирог с мармеладом, мы обедали всей семьей, а потом родители везли меня в город – в кино или на аттракционы. В их присутствии менялась и бабушка – сразу добрела, меняла свой обычный темный платок на цветастый, начинала разговаривать тихо и ласково, что в их отсутствие было ей не свойственно.
От соседских мальчишек я узнал, что в селе ее называют ведьмой, а местные лишний раз не приближаются к нашему дому, и без того стоящему на безлюдном отшибе.
Говорили