Зильбер. Третий дневник сновидений. Керстин Гир
всё пыталась найти для неё подходящее слово, мистическое, звучное и при этом доверительное. В конце концов, она была создана моим подсознанием, значит, была частью меня самой. Как и её острозубый двойник с другой стороны двери.
– Слишком пестро, – возразила Рыся. – И совсем не реалистично. Пропорции передней и задней части не совпадают.
Я погрозила из своего сна Рысе. Было не очень приятно, что она так часто появляется у нас в настоящем доме, причём явно предпочитает дни, когда Эрнест находится в деловой поездке, а мама свободна от уроков. Нам с Мией это казалось издёвкой, но мама и Лотти с их твёрдой уверенностью, что человек от природы добр, считали, что бедная старушка просто хочет участвовать в жизни семьи и быть полезной.
Ну да. А Земля была диском.
Я осторожно потрогала кончиком пальца чешуйки ящерицы. К моей радости, она замурлыкала, как наш кот Спот. Фантастически, но по-своему восхитительно.
– Назови её Лиз, – предложила Мия.
Она, Лотти и мама стояли рядом со мной, любуясь ящерицей. Флоранс с Рысей просто исчезли.
– По-моему, Лиззи звучит неплохо.
– Нет, это слишком… прозаично, – сказала Лотти. – Может, Саламандрия. Или Никс, как богиня ночи.
– Больше бы подошло Барселона.
Мама увидела наши неуверенные взгляды и добавила:
– Знаете, в честь знаменитой ящерицы Гауди[9], который… Ах, забудьте ваши культурные банальности.
Как часто бывало во сне, я вздрагивала, когда подсознание выискивало в глубине моего мозга информацию, о какой я и не подозревала. Прямо завтра утром я введу слова «Гауди» и «Барселона» в свою поисковую программу. И надеюсь не найду там ящерицу.
Кто-то постучался в дверь с той стороны.
Ящерица ловко скаталась в дверную ручку, в то время как её двойник с другой стороны сунул голову в прорезь для писем и прошипел:
– Это Генри.
– Что-то новенькое для дверного шпионажа, – сказала мама.
– Считай, это Мата Хари[10], – сострила Лотти.
Я наклонилась и спросила в прорезь для писем:
– А чем сегодня пахло в комнате Грейсона?
– Бутылкой «Ветивера[11]», которую Грейсон уронил. Его ковёр теперь вечно будет этим запахом напоминать о его дедушке, – отвечал Генри с другой стороны. – Готов спорить, этой ночью ему дедушка снился.
Я открыла дверь. Генри ухмылялся, держась рукой за притолоку.
– Привет, сырная девочка! Могу я войти?
– Не знаю. Среди ночи… – Я изображала шутливость. – Моя мама не разрешила бы.
– Вздор! – сказала мама за моей спиной.
Генри просунул голову в кухню.
– Ах, уютный семейный сон! И как аппетитно пахнет… Свежей выпечкой… корицей… Твои сны последнее время невероятно ароматны.
Ещё невероятней, что он может ощущать запахи, которые мне снятся. Всё было так необычно, что не стоило долго в этом разбираться. Каждый раз, когда я так делала, меня охватывал страх – страх
«