Лабиринты любви. Ирина Николаевна Мальцева
она протянула Владимиру Ивановичу сверток, упакованный по всем правилам, даже с розочкой на боку. В тот миг, когда Погодин автоматически протянул руки, чтобы взять сверток, Марина Николаевна чуть ни выкрикнула: «Не тронь!»
Но она не закричала, потому что Ленка так глянула на неё, что крик в глотке замер. Погодин тоже почувствовал неладное, замер, но Жулянова резко оттолкнула от себя сверток, и мужчине ничего не оставалось, как подхватить его. Сверток оказал нелегким.
– Э-э-э-э, я не понимаю… – растерянно переводил он взгляд с Ленки на сверток, со свертка на жену. – Ты можешь мне объяснить, Елена, то это все значит?
– А вы откройте, откройте, – ухмыльнулась Жулянова и повернулась к калитке, где её дожидалось такси. – И не вздумайте отказаться от подарка, дорогой Владимир Иванович, а не то…
Последние слова нежданной гостьи произнесла в полной тишине, если не считать шороха листьев старой липы да скрипа открытого на веранде окна.
– А ну стой! – вдруг закричал один из гостей, кажется, однокурсник Погодина, один из семерых, что гулял на первой свадьбе. – А ты, Володька, брось коробку, вдруг там взрывчатка!
Ахнули гости на крыльце, повскакивали со ступенек, ринулись кто куда. Погодин держал на вытянутых руках сверток с розочкой, и на лице его читалось: «А может, и вправду бросить? От греха подальше».
Марина же не отрывала глаз от Жуляновой. Она уже догадалась, что было в свертке, но не понимала, какое отношение ко всему этому имели они, Погодины?
Жулянова, загипнотизированная взглядом хозяйки, остановилась, сделала два шага в их сторону, но не выдержала взятой первоначально на себя роли и нервно, брызгая слюной, истерично заговорила.
– А вы бросьте, бросьте, Владимир Иванович, да посильнее о землю двиньте! Вот будет потеха! Что ж вы стоите? Ну! Думаете, только вам можно, шутя, подарки девушкам дарить? Девушки тоже могут пошутить в ответ! Вот ваша супруга догадливее вас, потому что знает вашу кобелиную породу. Так Марина Николаевна?! Молчите? Потому что нечего сказать вам!
От напряжения и злости Ленка покрылась красными пятнами, губы у неё побелели, глаза в щелках спрятались. Теперь, глядя на неё, никто бы не назвал её красавицей или просто хорошенькой.
– А я скажу, – надрывалась Жулянова. – И пусть все знают! Свадьбу серебряную празднуете, да? Двадцать пят лет в мире и согласии, да? Идеальная супружеская пара, да? А вы спросите его, – Ленка ткнула пальцем в сторону Владимира Ивановича, – сколько раз он вам изменял! Ну, хоть про меня расспросите! Как духи да конфеты дарил, как путевку в Египет презентовал. Я-то, дура, думала, что любовь у солидного человека, а он… – Тут Ленка поперхнулась слюной и закашлялась до слез.
Присутствующие при истерике никому не ведомой девицы начали стыдливо отводить глаза, кто-то поспешил скрыться в доме. Марина Николаевна взглянула на своего мужа – тот стоял красный, несчастный.
– Дай сюда, – тихо попросила она и забрала «подарок» из рук Погодина. Потом положила сверток на ступеньку крыльца,