Воспоминания ученого-лесовода Александра Владимировича Тюрина. Александр Петрович Тюрин
потянуло к ружейной охоте. В нашем доме было два дробовых ружья, работы ижевских заводов, расположенных сравнительно недалеко от нас. Ружья были плохие, пистонные. Они вовсе не предназначались для охоты, а были средством обороны от воров. Однако я решил использовать эти ружья для охоты. Порох и дробь всегда у нас были. Я научился заряжать ружья (они заряжались с дула шомполом) и стал рассматривать себя в качестве охотника. Но охотником настоящим не стал. Ружье, скорее всего, стало моим спутником в моих прогулках по окрестностям. Добычи от моего хождения с ружьем не было, но для меня удовольствие заключалось вовсе не в добыче, а в том, что я мог в свободные дни целыми часами ходить по окрестным полям, лесам и лугам, предаваясь своим размышлениям, очарованию красивых мест, общению с природой. Я был в восторге от спокойного душевного сосредоточения, оттого что никто не мешал мне. Это было в то время, когда мне шел тринадцатый или четырнадцатый год.
Хозяйство падало, мы шли к разорению, дома все было печально от наступающего хозяйственного краха, который никто уже не мог предотвратить. Отец был стар и на наших глазах дряхлел. Мать была беспомощна, дети были малы. В этот тяжелый период ружье было для меня поводом уйти из тяжелой душевной обстановки в светлый спокойный мир природы. И я уходил с ним, чувствуя в нем какую-то защиту. Позднее мне пришлось прочитать Аксакова «Семейную хронику» и «Записки ружейного охотника». Эти книги стали для меня откровением. То, что пережил и перечувствовал Сережа Багров, было страшно близко мне. Его любовь к воде, лесу, ко всей природе – все это было то же, что испытывал и я. Речка Бугуруслан, на которой вырос Сереже Багров, была такая же, как наша Мензеля. Тургеневские «Записки охотника» такого очарование у меня не вызывали. Дети обычно увлекаются уженьем рыбы. Для этого увлеченья у нас не было условий. В речке Вязовке водились лишь вьюны и караси, и то в очень небольших количествах, а Мензеля была все же не очень близко. И хотя иногда мы делали удочки и ходили на Мензеля, но так как рыба на удочки не попадалась, то это развлечение быстро погасло. Да и впоследствии, когда мне приходилось бывать на рыбных реках, меня не тянуло к уженью рыбы. Сидеть на одном месте всегда раздражало меня, и я предпочитал отдыхать, прогуливаясь пешком.
Первое дальнее путешествие
Наши детские впечатления не всегда ограничивались окрестностями Нижнего Тимергана. Однажды отец поехал в город Елабугу и взял меня с собой. Мне было семь лет. Дело было летом. У отца в Елабуге, находившейся от нас на расстоянии семидесяти километров, жил его старший брат Петр Иванович Тюрин. К нему то мы и поехали на наших собственных лошадях. Ехали через селение Сосновый Брод, где в Мензеля вливается слева ее самый крупный приток Игиня.
С высокого правого берега реки Мензеля, недалеко от того места, где кончалась наша арендованная земля, шел длинный спуск к реке. Помню отчетливо,