Дериват. Дмитрий Олегович Котенко
Сеть персептронов Аполло-2 полностью идентична человеческим нейронам и их высокоуровневому формату мышления. Возвращаясь к тому, с чего мы начали: это – не суперкомпьютер, не омнифрейм, это – разумное существо без какого-либо искусственного алгоритма понимания… но оно понимает. Это – почти что человек, заключенный в скелетный каркас из стали и алюминия, а его мышцы – сплошной кремний, пропускающий по микросхемам людскую грусть, любовь, разочарование.
– Как в сказке про инженера-робототехника и ребенка, которого тот выстругал из электроактивных полимеров.
– Копкиони, все верно.
Одурманенные оброненным силлогизмом ликующие глаза мужчины и женщины были обращены друг к другу – в такт этой экзальтации, на фоне их профилей, кванты цвета черного оникса с обоих краев панели пустили по экрану рябь, точно сказочное существо перебирало пластины своей чешуи. В самом центре экрана, сомкнувшись изящным симбиозом, инсталляционное явление представило аудитории крошечное око, вертикально разрастающееся ровно между Крео и Бэей. Оба повернулись к источнику сего представления.
– Как в таком случае можно понять, спит ли Ваш омнифрейм, если его уникальная природа прямо не относится к контролируемым человеческой рукой нейросетям? – удивлению девушки не было зримых границ.
– Скажите, мэм… – Крео тут же осознал поспешность выбранного обращения, когда, наконец-то дав волю глазам опуститься по фигуре незнакомки, убедился в отсутствии обручального кольца, – то есть, мисс. Вы же в детстве частенько притворялись спящей, когда родители будили Вас?
– Этот невинный грешок простителен каждому ребенку, – озаренные визуальным потрясением глаза Бэи также передали энергию постепенно проявляющейся улыбки.
– А Копкиони любил обрушиться на редеющую голову плотника своими детскими шалостями?
– Интересное слово, «плотник». Никогда не слышала его.
Крео сам задумался, где он ухватил это причудливое слово, по структуре лингвистически напоминающее бетонного гидротехнического титана, перегораживающего водоток. Неподдающаяся объяснению озадаченность искрометно была сметена со своего пути усердием в непримиримой игре улыбок между говорящими, которые вновь смотрели друг на друга.
– Зовите меня Бэа, – чиновница протянула для рукопожатия кисть весьма утонченной фактуры.
– Крео Спри. Очень приятно, мисс Бэа.
– Просто Бэа.
***
Бэа Ханаомэ Кид, и двое ее коллег из комиссии по трансконтинентальной нейробезопасности, Гон и Клинтрек, линейкой сидели по одну из сторон высокочастотного голографического стола. Напротив расположились мистер Дэн и секретарь представительства его холдинга в бизнес-центре, Нэйрек: девушка обладала элегантной внешностью, ее безупречность начиналась от смягчающего кожу сфумато – вживленные под оболочку наночастицы знали толк в своем деле – и тянулась вдоль обожествленных манящим лоском ног, удлинение