Дериват. Дмитрий Олегович Котенко
лихорадочным гневом. – Твой отец, знаешь, что сделает, если узнает, что ты поперлась одна в этот всеми забытый подземный лабиринт. Я видел, как и ты, что там было на голограмме. Это – не обычный промышленный объект, тут – рыба куда крупнее и непредсказуемее.
– Клинтрек, – пыталась урезонить Бэа, для которой нарушение личностного пространства подчиненным было громом среди ясного неба.
– А что если ты… если ты… не вернешься, а он узнает, что я позволил тебе так беспрепятственно наплевать на безопасность и погибнуть. Что тогда будет со мной, а?
– Ты жалок, – девушка отпрянула от коллеги, взбаламученного перспективами карьерного пике, и закинула толстый ствол рельсотрона на хрупкое плечо.
Ханаомэ Кид подняла электромагнитную пушку и в момент сближения с шлюзом муравейника бравурным кличем приказала:
– Ну что, бродяги, единственный путь вперед это – вниз.
Весь состав приблизился к огромной двери.
– Передаю под Ваше командование двух своих бойцов, как и обещал, – посмотрел на девушку капрал. – Я буду охранять корабль и ждать вас. Аккуратно с кабелем.
Бэа для пущей уверенности в исправности провода, протянутого в форме извилистого протока вдоль дикого луга, потеребила толстую изоляцию шнура:
– Все впорядке, Дуэ. Смотрите там в оба – нам назад же надо на чем-то лететь.
– Однозначно, Бэа.
Было видно, как капрал шел вдоль кабеля, словно придерживаясь курса второстепенного русла, безошибочно ведущего к дельте реки. Еще пару шагов капрала, и можно было увидеть, как его силуэт растворяется в горизонте безжизненной серой палитры пораженной зоны – однако Бэа уже давно стояла спиной к романтизированному уходу Дуэ в закат. Девушка пристально изучала озадаченную мину Спри, когда профиль его соответствующе обращенного лица выдал признаки смятения.
Два десантника уже готовы были нырнуть в неизведанное. Ханаомэ Кид подошла ко Спри:
– Боже, что это?
– Судя по скелетному составу, человек.
Перед ошарашенными лицами двух молодых людей лежал постепенно утопающий в почве скелет. Когда-то стиранный в белоснежную гладь хлопок изъела сырость и грызуны. У трупа отсутствовала рука – скорее всего, бедняга потерял ее перед смертью.
Спри кивнул в сторону стены, чтобы Бэа ужаснулась от еще более пугающего зрелища. Запекшейся на протяжении столетий кровью надпись на покинувшем языке растеклась по стене близ петель двери. Ее формулировка была четка и устрашающе безотзывна.
– Не входить, карантин, – глаза Ханаомэ Кид повторно бегали по убогим кровавым буквам: раз за разом девушка пыталась найти в словах что-то скрытое при первом осмыслении, но безуспешно.
– Эти простые слова покинувшего языка мне известны, – выровнялся с Ханаомэ Кид Спри.
– И мы войдем через открытый по какой-то причине проход к оберегаемому грифом карантинного статуса месту?
– Конечно, позади нас только города-призраки с их