История одной жизни. Юлий Вайсман
в четырехкомнатную квартиру на втором этаже в том же дворе. В четыре года Фима выпал из окна второго этажа. Очевидно, потерял равновесие в тот момент, когда я отвернулся. Я успел схватить его за ножку, но в моей руке остался только ботинок. Мой брат спланировал прямо в соседский вазон с цветком. Цветок, вероятно, смягчил удар. В результате Фима даже не потерял сознание, отделавшись только раной на затылке. Я выскочил на улицу и принес его домой. На помощь пришел дядя Копель, который как раз проходил мимо нашего дома. Он вызвал семейного врача по фамилии Урбанович, и тот оказал Фиме первую помощь. Кроме шрама, падение не привело ни к каким последствиям, что значительно сгладило мое чувство вины перед Фимой во время этого несчастного случая.
Получив возможность переехать в более престижный район, мой отец выбрал центр на улице Гоголя напротив парка со знаменитым кафедральным собором и триумфальной аркой, установленной в честь победы русского оружия над турками. Это была квартира буржуазного типа, с четырьмя комнатами, одну из которых занимал мамин рояль. Переезд означал, что папа достиг определенных высот в своей коммерческой деятельности. У мамы была прислуга, а у меня – гувернантка Настя, которая ходила со мной гулять в Пушкинский парк и заодно встречалась там с молодым священником. Я носил модную в те времена «матроску». Жили мы благополучно и счастливо до 1940 года, то есть до прихода Советской власти в Бессарабию.
Молдавская деревня. Рисунок Анны Мейтис (Вайсман)
Предыстория: семья Вайсман
Я отчетливо помню дедушку Менделя. Он был крепким мужчиной, знавшим себе цену. Он руководил семейным кланом, вокруг которого группировались остальные родственники, жившие в Кишиневе.
В субботу представители семьи Вайсман садились за огромный стол. Бабушка Хейвет ростом была выше деда и поэтому называлась «большой бабушкой». Она стояла возле него по струнке с кувшином вина и наливала бокал. Дедушка Мендель выпивал его после обязательной молитвы на хлеб. Затем дедушка вытирал усы, бабушка садилась за стол, и начинался субботний вечер. Я помню, как стол буквально ломился от огромных гусей, индюков, пастромы, фаршированной рыбы. Над их приготовлением хлопотала бабушка и многочисленные родственники, участвовавшие в трапезе.
Дедушка Мендель занимался коммерцией. Он скупал у молдаван зерно, которое те привозили на подводах, запряженных быками. Затем зерно ссыпали в огромный амбар, что находился в глубине двора. Этот двор смыкался с двором Йоэла Мейтиса, отцом моей матери.
Дедушка Мендель придерживался традиции усаживать крестьян за стол, кормить их и угощать вином, за что снискал любовь и уважение молдаван. Судя по приземистому домику, где он жил, и отсутствию других владений, его можно было причислить к среднему классу. Он был очень набожен и являлся старостой в синагоге, которая находилась через дорогу.
Мой отец, Лев Вайсман, родился пятым (или, возможно, седьмым) ребенком по счету, но был первым выжившим младенцем. После него родились Давид, Ита и Копель.
Тетя Ита умерла в молодости, оставив двоих детей, Галю и Раю, на попечение своего мужа. Он жил на станции Бульбоки, недалеко от Кишинева.