Пушкин в Голутвине. Герой не своего романа. Глеб Андреевич Васильев
произнес фразу «за твое добро я подарю тебе быструю смерть» и исчез вместе с добряком.
– К чему этот рассказ? – спросила Ира.
– К тому, что мне еще раз крупно повезло в этой жизни – я никогда не бывал в Самарканде.
– Можешь беситься сколько угодно, – фыркнула Ира. – Но это не отменяет того факта, что нам нужно купить телевизор в твою комнату.
– Какой еще телевизор? Зачем? – удивился я.
– Я в прокате фильм о Фриде Кало взяла. Думала, посмотрим вместе. А твои опять в ящик уперлись. У них там сначала подводная одиссея Кусто, потом сериал про ментов, затем кулинарное шоу, интеллектуальная викторина, еще одно кулинарное шоу, и так далее. Твой отец прямым текстом мне сказал, что пока не кончатся передачи, которые он смотрит, посмотреть фильм нам он не даст. А кончатся эти передачи только с наступлением Армагеддона. Я заплатила за кассету, завтра ее нужно вернуть обратно в прокат. Поэтому нам нужен свой телевизор.
– Ясно, – согласился я. – А у нас есть деньги на покупку телевизора?
– В кредит возьмем, – Ира махнула рукой, будто бы отгоняя невидимую муху.
– А эта Кало того стоит?
– Степа, не говори глупостей. Сегодня Кало, завтра Калигула, послезавтра «Люди в черном» или еще какой-нибудь фильм – не имеет значения. Важно, чтобы у нас была возможность смотреть то, что мы хотим, и делать это тогда, когда мы этого хотим.
– Сейчас я, пожалуй, больше хочу тебя, – сказал я, прислушавшись к своим желаниям. – И телевизор мне для этого не нужен, как и согласие родителей.
– А после меня ты захочешь телевизор? – Ира обхватила руками мою голову.
– Ничего не могу обещать, но давай проверим.
25
Когда я, сгибаясь под тяжестью свежекупленного телевизора, вошел в прихожую, меня встретила мама. На ее лице читались обида, злость и непонимание.
– Что это? – спросила она.
– Телевизор.
– Вижу, что телевизор. Откуда он, зачем?
– Из магазина, чтобы смотреть.
– Прекрати разговаривать со мной, как с умалишенной. Я тебя спрашиваю, ты почему телевизор купил?
– Так получилось, – я не стал пересказывать маме Ирину версию о том, что они с папой будут непрерывно пялиться в экран до судного дня.
– Ты это сделал, чтобы в нас с отцом плюнуть, – мама сжала кулаки. – Чтобы запереться со своей Ирой в комнате и не выходить из нее никогда. Раньше мы все вместе телевизор смотрели, а теперь все кончено, ты нас предал.
– Мама, ну что ты такое говоришь? Какое предательство? Я просто…
– Телевизор – это символ семейного очага. Это как камин, возле которого собираются близкие люди, – перебила меня мама. – А мы с отцом для тебя чужие стали. Ты нас на девку променял. Я всегда знала, что она нас ненавидит, так вот уже и тебе мозги промыла.
– Мама, никто никого не ненавидит и никому ничего не промывает, – я постарался произнести это как можно ласковее, но получилось плохо.
– Неужели похоть тебе совсем глаза