Ева. Гибкий график катастроф. Инна Георгиева
не знала, что неожиданное приключение ждет меня не в кафе или пабе, а, наоборот, у порога родного дома? И когда оно предстало передо мной во всей своей красоте, я едва не свалилась с мотоцикла застывшей от изумления деревянной куклой. Потому что на звук Полинкиного оглушительного транспортного средства (ну, правильно, зачем ей глушитель? Пускай все знают, что она едет!) дверь особняка отворилась и на пороге возникла фигура, которую я меньше всего ожидала увидеть здесь и сейчас:
– Юлиан?!
Знаете, он совсем не изменился. Ну то есть вырос, конечно: все-таки десять лет прошло с нашей последней встречи. Из маленького восьмилетнего мальчика превратился в рослого парня с аккуратной стрижкой, широкими плечами и развитым не по годам торсом. Но даже несмотря на все это я узнала бы его сразу, с первого взгляда. Из-за ямочек на щеках, наверное, которые так здорово украшали его симпатичное лицо. Или светло-серых глаз под темными бровями. А, может, потому, что он был единственным, кто мог распахнуть объятия и ринуться мне навстречу с воплем:
– Евлампий! – после того, как единственное, что связывало нас на протяжении десяти лет, – это рождественские открытки невнятного содержания.
Но, знаете, я все равно была рада его видеть. Потому что Юлиан был частью моего детства, которого у меня, кстати, было не так и много. Только вот как объяснить Шурику, что между мной и этим «Финистом – Ясным Соколом» ничего, кроме дружбы, нет и не было никогда?
И… кхм… как объяснить это же самому «Финисту», когда он вот так крепко прижимает меня к груди и с придыханием шепчет на ухо, касаясь мочки губами:
– Маленькая моя нареченная! Как же я по тебе скучал!
Первая мысль, пришедшая в ответ, была:
«Какое счастье, что Алекса нет дома!»
А то с подобным подходом Юлику в перспективе грозило скучать не только по детсадовским невестам, но и по выбитым передним зубам, когда-то здоровым почкам и другим не менее ценным частям тела. Блин, ну разве можно вот так вваливаться в чужую жизнь? Может, я уже влюблена в другого? Или мне просто не нравится, когда меня обнимают? Или у меня, блин, лишай и ко мне по медицинским соображениям прикасаться нельзя?!
– Юлиан, – осторожно похлопала его по плечу, кое-как вывернув руку из цепких пальцев «нареченного», – на нас люди смотрят!
Чародей удивленно поднял голову и едва не отпрыгнул, наткнувшись взглядом на Полину.
– «Люди» – это я, – оскалилась она, таращась на Юлиана как на диковинную зверушку: вытянув шею и подойдя к нам почти вплотную.
– Добрый вечер, – мило улыбнувшись и от того став еще больше похожим на героя русских народных сказок, поздоровался «Финист». – Меня зовут Юлиан Шакуров. Я – Евин друг и…
– Ага! – язвительно фыркнула готесса. – Вижу я, какой ты друг!
– Что вы имеете в виду? – изогнул «Финист» бровки домиком.
– Кочерыжки, говорю, свои от Евы убрал! – вдруг рявкнула Полина так громко, что с меня звуковой волной чуть шапку не сорвало. – Пока целы!
Юлик