Время библиомантов. Начало пути. Кай Майер
которую ненавидит столько людей. Но мой отец убеждён в том, что способен повернуть время вспять. Он говорит, что, как только у Академии снова станет достаточно здравого смысла, многое можно будет изменить: отменить запреты, уволить агентов и очистить свою собственную историю, как это делает он.
Боюсь, это ложные надежды. Всего лишь мечты и пустая трата сил. Не пойми меня неправильно – я очень люблю своего отца. Но он запутался в собственных сетях, из которых не может выбраться. Он внушает мне страх, и с каждым днём этот страх растёт.
Уже около года отец заставляет меня сопровождать его в поисках очередной пустой книги. Ты бы мог требовать такое от своей дочери? На нас охотятся, в нас стреляют, будто в грабителей (которыми мы в общем-то и являемся). Но, должна признаться, это захватывает дух. Не знаю, существует ли в твоём времени выражение «щекотать нервы». Сегодня его почти не используют, по большей части оно встречается в книгах, но лучше это состояние не описать. Мне нравится то, что мы делаем. Чем опаснее, тем лучше.
Вот скажи мне: это вообще нормально? Или я медленно схожу с ума в этом доме, в этой долине, скрытая от всего мира?
Глава десятая
После того как отец подробно описал Фурии, что именно он задумал совершить сегодня вечером, она довольно долго сидела неподвижно на крыше резиденции и глядела вдаль. На склонах холмов паслись овечки – белые пятна на сочно-зелёном полотне.
Резиденция располагалась на краю долины, и сильный западный ветер всегда приносил с собой ароматы с диких холмов. Воздух пропитывался запахами мокрой травы, листьев и тайнами зарослей, которые начинались за густой живой изгородью.
Лишь спустя некоторое время Фурия заметила, что чернила на кончике пера высохли. Сегодня в книге Северина не появилось ни одного слова. Основное из истории библиомантики Фурия поведала ему много дней назад. Северин лишь изредка задавал вопросы, которые его интересовали. Он обычно поступал точно так же, как и она, – рассказывал о своей жизни, строгом отце, повседневных делах и своей работе переплётчика. Но самое главное, он описывал свои чувства.
Иногда Фурия не могла сдержать улыбку, вчитываясь в его цветистые и витиеватые фразы, но и Северину наверняка тоже приходилось поразмыслить над некоторыми её оборотами. Как бы там ни было, но их разделяло двести лет, однако Северин и Фурия отлично друг друга понимали, во всяком случае ей так казалось. Возможно, именно эта временна́я пропасть позволяла ей быть с ним по-настоящему откровенной. Притворяться было незачем, ведь ей никогда не доведётся посмотреть в его глаза.
Пронзительный свист прервал ход её мыслей. Он доносился с заднего двора. Там, за римскими руинами в конце сада, где покоились развалины кирпичных стен и остатки колонн, торчащие из сорной травы, словно надгробные плиты, заканчивалась территория резиденции. От холмистой долины её отделяла узкая полоса кустов и деревьев. За ними начинался резкий подъём на высокий холм. Далее вверх по склону вились железнодорожные пути,