Ставка на стюардессу. Мария Жукова-Гладкова
родного города? – высказала предположение соседка. – И у ее матери должны были быть хоть какие-то подруги. Коллеги.
Подруг мамы я не знала. Я знала, что у мамы были только любовники, но говорить это вслух всем этим незнакомым взрослым не стала.
– Будем искать, – сказал полицейский.
Меня временно отправили в детский дом.
Кормили в детском доме, конечно, не так, как в тот единственный день, который я пожила жизнью Доши, но вполне приемлемо – после моей жизни с родной мамой, братьями и сестрой. Я быстро нашла подружек, у каждой из которых была своя история. Если у кого-то и имелись родители, то они сидели в тюрьме. Кто-то из детей родился в тюрьме и провел там первые месяцы жизни, отбывая наказание вместе с мамами, потом был передан в детский дом ожидать окончания маминого срока. Но никто не был уверен, что мама за ним приедет.
А я поняла, что мамы у меня больше нет. И сестры нет. И маленького брата. Я же не глухая.
Но старший брат выжил. Я предполагала, что он успел выскочить, а теперь прячется. Значит, мне нужно каким-то образом вернуться в родной город.
Я уже думала, как совершить побег из детского дома, и изучала карту Карелии. Воспитатели поддерживали мой интерес к географии, и мы все занимались английским языком. Вообще занимались с нами много. Мы не были предоставлены сами себе. Я училась с удовольствием. И нам каждый день внушали, что учеба необходима, если хотим выжить и как-то пробиться в жизни.
Потом приехал папа. Или не папа, а тот супергениальный компьютерщик, который живет в Америке.
Мы поехали вместе с ним из детского дома в какую-то лабораторию, красивая тетенька взяла у меня палочкой анализ изо рта, потом мы поехали к папиной маме. И там я снова рассказала все, что помню о своей жизни, перед компьютером. Как я поняла, папа записывал мой рассказ. Его мама только качала головой и подкладывала мне в тарелку вкусные вещи.
– Где я буду жить? – спросила я у папы (или не папы, он сказал, чтобы я называла его дядя Андрей).
– Пока не знаю, – ответил он.
Он еще раз забирал меня из детского дома, сводил в кафе и сказал, что уезжает назад в Америку.
Потом за мной приехала та самая то ли двоюродная, то ли троюродная, то ли четвероюродная бабушка, которая не видела меня никогда в жизни и даже не знала о моем существовании. Но ее нашла полиция, рассказала обо мне, и она согласилась меня взять. Потом я поняла, что ей просто нужна была помощница в дом. И моложе она не становилась. Родственников не было. А тут появлялся человек, который в старости подаст стакан воды.
Жизнь моя в доме бабы Тани оказалась тяжелой. Но кормили меня досыта. С одной стороны, я радовалась, что я у нее одна, с другой – мне не хватало общения с братом и сестрой или подружками из детского дома. Я ходила в школу в соседнюю деревню, баба Таня, как и воспитательницы в детском доме, убеждала меня в необходимости учиться, учиться и учиться. Она сама каждый вечер садилась со мной за наш единственный стол после того, как мы убирали тарелки (никакого письменного стола у меня не было), и училась вместе со мной.
Кроме