Интересная жизнь… Интересные времена… Общественно-биографические, почти художественные, в меру правдивые записки. Владимир Соколов
с учебы в Москву Василий Трушин стал резко пенять мне за то, что проигнорировал я встречу с Егорычевым. Я с места громко и так же резко ответил, что еще хуже, когда руководители игнорируют встречу с комсомольским активом: не только никто из горкома комсомола на нее не приехал, да еще потребовали, чтобы я ее покинул, практически сорвал всю учебу.
Если кто-то из поколения моих внуков читает сейчас эти строчки, то наверняка подумает: «Что за ерунду автор пишет! Начальство покритиковало, с места ему возразили. Ну и что?» В том-то и дело, дорогой мой современный человек, что в те времена (напомню, середина 60-х годов) это многое значило, впрочем, и сегодня не очень-то принято столь резко начальству возражать, да еще публично. Недаром после моей реплики зал замер, вернее, обмер. Да и я отчетливо понял, что мне побыстрее надо решать вопрос об уходе с комсомольской работы. И хотя я еще почти год работал при Трушине, отношения у нас были своеобразные. В горкоме как бы «забыли» о Свердловском райкоме комсомола. Ни хвалы, ни критики, ни серьезных разборок – ничего. Существует такой райком, работает, ну и бог с ним. Конечно, объяснялось подобное «терпение» начальства тем, что работали мы неплохо, много интересных дел делали, да и авторитет у меня в районе был. Естественно, долго так продолжаться не могло, и я комсомольскую свою карьеру – короткую, но яркую – покинул. Покинул, правда, с некоторым завихрением, но об этом чуть позже.
Вторая же неприятность во время этой учебы – сложившаяся там ситуация, о которой и сегодня мне неловко вспоминать. Нехорошо вышло… Пригласил я выступить перед комсомольским активом хорошего поэта, особо популярного в то время, Юнну Мориц. Она согласилась, но попросила обязательно к вечеру отвезти ее домой. Приняли Ю. Мориц прекрасно, и стихи понравились, и разговор у костра. И вот когда надо было уже отвезти ее домой с этой далекой от Москвы поляны, выяснилось, что сделать этого нельзя. У нас было несколько дежурных «Волг», которые мы выпросили у районных организаций, но к вечеру их водители уже хорошенько выпили и наотрез отказались сесть за руль в таком виде. Никаких мобильных телефонов в то время не было, Юнна очень переживала за то, что дома за нее волнуются, обиделась на нас, но ничего сделать мы уже не могли, уехала она только утром. Казалось бы, не столь уж значительный проступок, но мне за него до сих пор стыдно. Надо было заранее предусмотреть этот весьма предсказуемый кульбит с шоферами!
Комсомольская жизнь моя интересна была и командировками как по стране, так и зарубежными. Причем командировки эти были порой самые неожиданные. Сижу я в своем кабинете, дело делаю. Звонок – Б. Пастухов, первый секретарь Московского горкома:
– Слушай, надо тебе срочно в Ленинград вылететь. Мы взяли шефство над выпуском на Кировском заводе самого мощного в мире трактора для сельского хозяйства – К-700. Возглавишь группу наших молодых инженеров. Они там посмотрят, чем им помочь можно.
– Борис Николаевич, так я же филолог, историк, я трактор от велосипеда