Если боги за нас!. Владимир Малыгин
жутко сверкнули в лунном свете круглые глаза, оскалился и шагнул из тени на освещённую луной траву небольшой полянки. Ещё раз оглянулся, как бы сомневаясь в услышанной команде, даже показалось, что недоумённо пожал плечами, и прыгнул в лунный свет. Была собака, и пропала. Нет ее.
Замерли с женой. Боль в руке отрезвила, так сильно вцепилась супруга своими острыми коготочками.
– Неужели? – тихо пробормотал. Но моя любимая половинка услышала.
– Что? Что неужели?
– Говорил же мне Перун, что моя собака может между мирами проводником быть, а я мимо ушей пропустил. И что теперь делать?
– А ты его назад позови, тихонечко…
– Попробую.
Позвал было собаку, да горло перехватило от волнения, петуха дал. Прокашлялся и, уже не стесняясь, плюнув на страх, в полный голос, тут же слыша, как в панике закопошились разбуженные птахи в кустах, а поющие кузнечики, наоборот, притихли, позвал Грома. Замолчал, чувствуя, как тянется и тянется наступившая тишина, как липкой паутиной накатывает запоздалый страх. А что, если не вернётся собака?
Из лунного столба вынырнул мой пёс, как будто из зеркала вытек. Затормозил всеми четырьмя, взрывая мох и песок, повернул голову к нам, припал на передние лапы, глянул как-то искоса и запрыгал весело вокруг, мотыляя хвостом. Ухватил его за уши, присел, успокоил словами, а сам обрадовался, ощущая под пальцами живое тепло собачьего тела. Гром дёрнулся вперёд, обрадовавшись неожиданной ласке, лизнул мягким языком в лицо. Жива моя собака, вернулась! Выпрямился. За спиной, почти прижавшись, супруга стоит, двумя руками за мой пояс держится.
– Ты что?
– А вдруг тебя туда утянет? Тогда и я с тобой… – и замолчала, смутившись.
Обнял крепко, подышал в волосы, от волнения перехватило дыхание.
– Значит, вместе?
– Вместе… Только давай не сейчас? Собраться надо, подготовиться, куда я в таком виде?
Вот так так. Это не то что я, мне и в таком виде как бы неплохо. Ладно, позже так позже. Да и переварить надо только что случившееся.
Вечером после работы примчался сын. Супруга вызвонила. Правда, сразу с расспросами не полез, сначала выслушал короткий, но эмоциональный рассказ матери, после которого только и спросил нас, что мы собираемся делать. Пришлось отвечать. И вопросы задавать, как же без них?
С нами пока идти отказался, у него своя жизнь, и ему тоже надо о своей половинке заботиться. Может быть, позже? И намекнул, засранец, что не худо бы было всё наше движимое и недвижимое на него перевести, ну так, на всякий случай, мало ли нам там понравится и мы его тут забросим? Зачем ему тогда лишние хлопоты с наследством? Даже обижаться на него за такие мысли не стал, потому как сам таким был. Некоторые вещи начинаешь понимать только тогда, когда вырастают собственные дети, а голова меняет цвет своих волос с привычного от рождения на непривычно седой. Или вообще остаётся без волос. Вот тогда и приходит мудрость. Может, она и связана как-то с