Костяные корабли. Р. Дж. Баркер
«Дитя приливов» к нему подходил, тем лучше удавалось его разглядеть: грязь на когда-то белом одеянии, яркие цвета маски из листьев, закрывавшей впадины, где прежде были глаза, хищный изгиб острого клюва. Одежды скрывали не имевшее ничего общего с человеческим тело – ноги с тремя пальцами и острыми когтями, сморщенная розовая кожа, обтягивавшая хрупкие кости, из которой торчали черенки сломанных перьев. Джорон не знал, почему ветрогоны теряют оперение, но догадывался, что причина в их жизни в грязи. На любом корабле говорящий-с-ветром становился источником вшей и прочих кусачих существ, о чем было известно всем детям палубы.
Голова необычного существа пошевелилась, получилось короткое и резкое движение, за которым не мог уследить человеческий глаз. Только что она скрывалась во впадине между плечами, и вот уже ветрогон смотрит на корабль, на Джорона, как если бы его размышления привлекли к нему внимание говорящего-с-ветром. Каждый гребок весла приближал корабль к бакену, но невидимый взгляд ни разу не дрогнул. Нарисованные на маске глаза, представлявшие Скирит Буревестника, бога всего сущего, не оставляли его, и Джорон чувствовал их, как укор: Посадили меня сюда. Оставили меня на этой штуке. Не обеспечили ни малейших удобств.
Это было правдой, хотя Джорон говорил себе, что поступил так, чтобы защитить ветрогона, ведь если бы он оставил странное существо на корабле, команда стала бы его мучить.
Нет, он убрал ветрогона с корабля по тем же причинам, по которым совершал многие поступки, – из-за страха. Команда принимала говорящего-с-ветром как должное и полностью его игнорировала, словно тот не существовал. Но Джорон не принадлежал к Флоту и видел ветрогонов только издалека, в загонах глинодворов или когда их вели к кораблям. На судне размеров «Дитя приливов» обычно находилось более одного мага ветра, и Джорон возблагодарил Морскую Старуху за небольшое милосердие. От мысли о том, что ему пришлось бы выслушивать жуткий и странным образом красивый хор их беседы на высоком свистящем языке, у него начинала зудеть кожа.
«Дитя приливов» сбросил скорость, не дожидаясь его приказа, – гребцы знали, куда они направляются. Огромный корабль остановился на расстоянии вытянутой руки от бакена, ветрогон опустил голову на гибкой шее и повернул ее на сто восемьдесят градусов, диковинным образом ни на мгновение не сводя с Джорона нарисованных глаз. Затем, повиснув вниз головой, разинул клюв и заверещал, продемонстрировав острые зубы и язык, говорившие о его принадлежности к хищникам. Выказав свое неудовольствие, говорящий-с-ветром спрыгнул с бакена – и вновь движение было совершенно неожиданным – и ударился о борт корабля. Его одеяния распахнулись, когти на локтях голых крыльев сжали кость, следом за ними клюв и мощные задние ноги нашли опору на хребте. Оттуда ветрогон сумел взобраться по борту корабля, двигаясь необычными, нечеловеческими рывками, пока не нашел люк, который вел на нижнюю палубу, и проскользнул в нору, ставшую для него домом.
– Как его называют? – спросила