Семь тетрадей. Избранное (сборник). Борис Щербаков
жизнь не жизнь, и пир не в радость,
И так Дамокл сидел и ждал,
Покуда темень не подкралась
И Дионисий вдруг не встал
И твердой царственной рукою
Не дал понять, что все – игра,
Что день прошел и что пора,
Мол, сну предаться и покою.
Дамокл понял все сполна,
Когда округлая луна
Его до двери провожала.
Душа к веселью не лежала.
Он сразу лег. И вмиг заснул.
И меч тяжелый не блеснул
На этот раз над головою.
Урок жесток, но поделом:
Его надежно он усвоил,
Оставив зависть за столом.
Первая проба
Во всех из нас гуманное начало
С тех самых пор, когда родная мать
Живой комок без устали качала,
Не забывая тихо напевать
Про темный вечер, козни злого волка,
Про добрых фей, диковинных зверей,
Про то, что нам расти до взрослых долго,
Покуда длятся песни матерей.
Но если мать тревожно замолчала,
То мы растем не по ее вине,
Во всех из нас гуманное начало…
Но на войне, увы, как на войне.
Мы слушали, как пели в церкви сонмы
И как телеги тяжестью скрипят —
По городам везли героев Соммы,
Гуманных и возвышенных ребят,
Которые из смерти или плена
Спаслись волшебной силою креста
И из огня кровавого Вердена
Не вознеслись в объятия Христа.
Они своей гуманностью прощали
Бессмысленные ужасы войны.
Но это только, разве что, вначале,
Когда им снились розовые сны,
В которых мама снова нежно пела
И сказки приходили, будто дым,
И мир казался чисто-чисто белым,
А наверху немного голубым.
Кому-то роща солнечная снилась,
Где он поцеловал ее шутя,
И нисходила сверху божья милость,
Даря простое счастье забытья.
А тот во сне перевернулся набок,
Внезапно вспомнил привкус этих лет —
Как счастье сладкий, вкус соседских яблок,
Оставшийся от детства амулет.
Спокон веков, от раструба пищали
До ядерных висящих облаков,
Смертей и трупов люди не прощали, —
Все это просто выдумки врагов.
Он помнит букву Нового завета,
Но как он может взять его с собой?
И так ему не хочется рассвета,
Но он пришел, и снова близок бой.
Бок-о-бок – друг. Потом, в разгар убийства,
Навеки разойдутся их пути.
Над мертвыми прощение повисло,
А тех, кто спасся, строго не суди.
Рубаха кровью накрепко прилипла,
А сколько ж их на Марсовой тропе…
Разбросаны кругом герои Ипра,
Не знавшие еще про ОМП.
А тот, кому во сне виденье было,
Лежал, зажав былиночку в руке,
Раскинув ноги так смешно и мило
На рыжем почему-то бугорке.
И вот подходит смерть – усталый