Асан. Владимир Маканин
А потом понял, что автомата нет.
Нынешний солдат, в одиночку уцелевший после боя в ущелье, уже загодя чувствует себя виноватым.
Его уже допрашивали на блокпостах, но не всерьез, от нечего делать… На втором блокпосту целый час… Офицер велел ему стоять прямо. Не опускай плечо. Правое плечо, мать твою! Почему опять опустил?!. Ты что, кособокий?.. А дальше весь допрос солдат тупо сидел. Прямо на траве… Офицер стоял над ним и орал. Долго… Потом потерял к нему вдруг интерес и уехал… Офицер на прощанье дал ему в ухо… Так и сказал, за тупость.
Вернуться в родную в/ч, к своим пацанам и к своему офицеру, – для бродячих известное спасение. Там и накажут, там и простят… Родная часть – их мечта. Вот только где теперь эта их часть? Куда ее перевели после того побоища в ущелье?
Постепенно, друг от друга, бродячие узнают, как быть, какова практика их возвращения. Отработана временем… Во-первых, надо тихо пробраться в Ханкалу… Во-вторых, уже в Ханкале еще более по-тихому поработать у какого-нибудь знающего войну чина. В каком-нибудь его хозблоке. А уж чин после (если ты хорошо поработаешь… придется пахать!) подскажет тебе, с какой пойти колонной, сопровождаемой БТРами… Или с какой мотострелковой частью. Так или иначе доберешься до своих пацанов.
Мы договорились. Я так и сказал ему:
– Месяц поработаешь – верну к своим.
Он по-мальчишески смотрел мне глаза в глаза, ища обман.
Я как раз подумывал о бродячих, пусть бы еще пару солдат… пусть даже один… Чтобы, хотя бы временно, помочь моим солдатам катать бочки с горючкой. От ежедневной натуги (а то и еженочной) у солдат-грузчиков уже через три месяца лицо становится темно-свекольное. От приливов крови… Мой Крамаренко так и зовет их – красномордики. Ласково, но безжалостно. Крамаренко подтрунивает… счастливчики! Здесь, на складах, их не поднимают в атаку. В них все-таки не стреляют.
Мы проезжали мой строящийся Внешний склад. Бродячий солдат для начала переночует здесь. Чтобы не искать ему среди ночи особое место.
Я вышел из машины и веду его.
– Сюда… Теперь сюда.
Внешний склад строится еле-еле. Без ограды даже… Ночью тихо, поутру здесь работают два-три чеченца.
Здесь есть бытовка… Отдельная каморка, как раз чтобы поспать. Солдат, теперь это заметно, кособок. Что-то с бедром… Особенно на ступеньках его перекашивает… Я показываю ему место ночлега. Топчан.
– Завтра устрою тебя капитально, говорю я.
А он чего-то ждет.
– И завтра же переговорим обо всем.
Бродячий кивает. Но глаза испуганные… Я говорю чеченцу-охраннику, чтобы дал ему лепешку и сыра. Охранник мгновенно находит и уже протягивает солдату съестное… Какая реакция! Чеченцы стремительный народ.
Я не хочу отставать и тоже оставляю солдату пару своих невостребованных сегодня бутербродов. (День такой, что не до еды. Мне бы сегодня как следует выпить. Но сил нет даже на выпивку.)
Ухожу спать… Спокойной ночи, солдат.
Но солдат, судя по дальнейшему, не уснул. Не всякому ночь спокойна!.. Не знаю, ложился ли