Ягоды русского поля. Петр Чёбин
медленно скатывалось в море, багрово-золотистый диск плавно опускался в недра морского горизонта. Тёплая пелена напитка наполняла тело, разливая приятную, слегка одурманивающую теплоту и аромат, захватывая ласковыми объятиями, медленно сковывая и сжимая цепкими, будто мужскими, руками расслабленное чарами Бахуса тело. Ольга даже не стала сопротивляться силе чудодейственного эликсира и так расслабилась, как будто оказалась в былой домашней обстановке, уютной, тихой, при свете потрескивающих берёзовых дров, сгорающих в камине. И она заговорила – спокойно, без стеснения, – как это иной раз бывает, когда длинный путь впереди, а рядом с тобой незнакомый добрый попутчик, с которым можно, как на исповеди, поделиться сокровенным и душевным о наболевшем. Откровенная исповедь уйдёт в безвестную даль вместе с камнем души, упавшим на уши и голову незнакомому собеседнику. Вот и сейчас хотелось снять тяжёлый груз с души и говорить, говорить… День заканчивался, а беседа только начиналась. И было это не в купе железнодорожного вагона, а здесь, на берегу моря. Ну конечно же, таким добрым и отзывчивым слушателем-попутчиком оказался Аркадий Петрович.
Ольга несколько минут помолчала, видимо, концентрировала мысли, а потом начала свой долгий сказ о своей жизни, не вдаваясь в подробности и мелкие события прошлого. Вначале – о муже. Всякое начало всегда очень трудно. Легко сказка сказывается, да не быстро дело делается.
– Это было недавно, это было давно… Только что отгремела лихая година межклассовой борьбы красных с белыми. Красноармейский командир взвода Макар Дёрнов отвоевался и приехал к себе на родину – в маленький хутор Кагальник, что расположился недалеко от станицы Богоявленской близ городка Константинова. Работы в хозяйстве накопилось за годы его отсутствия непочатый край. Хорошо, что хутор стоял далеко от всяких баталий: в хозяйстве сохранилась пара быков и две лошади. Правда, хромали обе на правую и левую ноги, потому живыми и достались от красных по обмену на здоровых вместе с никому не нужными справками. Макар, засучив рукава, приступил к наведению порядка в хозяйстве и к борьбе по добыванию хлеба насущного. Жена его умерла в 1918 году от сыпного тифа, остался сын трёх лет да престарелый отец с матерью. Макар стосковался по работе, потому «пахал» с утра до ночи не покладая рук. Заскучала душа по тяжёлому труду. Он никогда не бежал от работы, добывая тяжёлым крестьянским трудом самое дорогое богатство – хлеб, про который на Дону всегда говорили, что он всему голова. «Есть хлеб и вода – будешь сыт всегда» – такая поговорка на селе была. Красные сразу, как изгнали белых, взялись за экономические реформы: вместо развёрстки ввели продналог. После его натуральной уплаты крестьяне могли распоряжаться излишками продовольствия по собственному усмотрению. Была разрешена свободная торговля и деятельность частного капитала, привлекались инвесторы из-за рубежа. Вот здесь бундовцы проявили себя во всю мощь, как рыба в воде. Это была их стихия. Какая, на хрен, революция, когда кругом: купи, продай, обмани и хапни даром,