Обреченные. Чак Паланик
однако я горжусь тем фактом, что не стимулировала свою девственную штучку перед какими-нибудь вуайеристами-спецами по детской психологии и не доставила им антропологической радости. Чудовищно думать, что за мной наблюдали другие люди. Пусть даже родители. Особенно родители.
– Антонио? – окликает Бабетт.
Отец что-то невнятно бурчит.
– Зачем мы здесь? – жеманно спрашивает она.
Снова загорелая волосатая рука: она берет телефон, и отцовский голос говорит:
– Мы сопровождаем Камиллиного охотника за привидениями из номера шестьдесят три четырнадцать. – Золотое обручальное кольцо на его пальце похоже на ошейник. – Того парня, которого Леонард велел нам нанять, – помнишь? Из журнала «Пипл»? Он еще глотает ведрами собачий транквилизатор. – Речь отца замедляется, в промежутках между словами попикивают клавиши смартфона. Он еще говорит, хотя сам уже отвлекся – просматривает сообщения. Он продолжает описывать эффект выхода из тела во время трипа под каким-то анальгетиком, кетамином, – идол контркультуры Тимоти Лири называл такое «экспериментом по добровольному умиранию». Он объясняет, как этот наемный ловец духов сам погружает себя в состояние околосмертного опыта, нарочно приняв чрезмерную дозу. Мой отец, милый твиттерянин, способен замучить подробностями на любую тему. Он описывает то, что ученые называют «состоянием выхода из-под препарата», – после него кетаминщики клянутся, что их душа покидала тело и общалась с другими на том свете.
– Я не об этом, – говорит Бабетт.
– Леонард сказал нам нанять этого фрика и засесть тут, в «Райнлендере».
– Но зачем здесь я? – настаивает она.
– Я подцепил тебя в Хэллоуин…
– Сразу после Хэллоуина, – поправляет Бабетт.
– Я подцепил тебя по той же причине, по которой плюнул в лифте по дороге сюда. – Он произносит слова еще медленнее, будто отдает указания абсолютно глухой горничной-сомалийке. – Я тоже хочу получить крылья, – говорит он. – Бабби, милая, я чпокаюсь с тобой лишь потому, что так мне велит доктрина скотинизма.
Кровать скрипит под его весом. Матрас опять начинает издавать пронзительные звуки: визгливые арпеджио, мало напоминающие о занятиях любовью – скорее похожие на вопли, когда в кино за кадром в кого-то тычут ножом в гостиничной ванной.
Запыхавшийся отцовский голос произносит:
– Пусть моя дочь и не была идеалом, я ее люблю. – Он говорит: – Я готов лгать, обманывать и убивать, лишь бы вернуть мою девочку.
То сообщение в смартфоне пришло от Камиллы Спенсер. Песня «Brass Monkey», совершенно точно; рингтон, поставленный на звонки от мамы. А эсэмэска? Эсэмэска состояла из двух слов: «ОНА ВОССТАЛА».
21 декабря, 8:28 по восточному времени
Турист среди мертвых
Отправила Мэдисон Спенсер ([email protected])
Милый твиттерянин!
Покупать maison[10] то в одном конце света, то в другом – такой у мамы механизм приспособления. В Стокгольме, в Сиднее, в Шанхае – запасной
Maison – дом (