Верные спутники моей жизни. Татьяна Дегтярёва
его так интересны, так нетривиальны, что жалеешь, когда рассказ заканчивается. А прозвище односельчан «Бесконвойный», как это часто и бывает у русских сельских жителей, совершенно справедливо, потому, что «конвойным», то есть управляемым он быть никак не желает. Скотник – это внешнее, видимое со стороны, а внутри – полная разнообразных мыслей и глубоких чувств жизнь души. И потому банный день для него – день для души, без которой как же жить русскому человеку?
И как же жить ему без русской народной песни? В творчестве Василия Шукшина такой песне всегда особое место и почет. И рассказ «В воскресенье мать- старушка» как раз о том, что в талантливо исполняемой русской песне – голос народной души, ее полет. Такая песня – высшее проявление самого сокровенного, глубинного, что эту душу составляет.
Ещё один простой- непростой герой Шукшина – Семка Рысь, «забулдыга, непревзойденный столяр» из рассказа «Мастер».
«– У тебя же золотые руки!» – скажут ему. «Ты бы мог знаешь как жить!… «Ты бы как сыр в масле катался…».
«– А я не хочу как сыр в масле. Склизко».
Семке совсем не интересно работать, чтобы только заработать побольше. Ему интересно другое. Заприметил он в трех верстах от родной деревни маленькую, явно старого времени церковку, и стал приходить сюда, чтобы полюбоваться: «И стоит в зелени белая красавица – столько лет стоит! – Много- много раз видела она, как восходит и заходит солнце, полоскали ее дожди, заносили снега… Но вот стоит. Кому на радость? Давно уж истлели в земле строители её, давно распалась в прах та умная голова, что задумала ее такой, есть земля, и сердце, которое волновалось и радовалось, давно есть земля, горсть земли. О чём же думал тот неведомый мастер, оставляя после себя эту светлую каменную сказку? Бога ли он величал или себя хотел показать? Но кто хочет себя показать, тот не забирается далеко, тот норовит поближе к большим дорогам или вовсе на людную городскую площадь – там заметят. Этого заботило что-то другое – красота, что-ли? Как песню спел человек, и спел хорошо».
И Сёмкина душа заболела прелестью этой церковки, и руки его талантливые захотели такой желанной для себя работы – поддержать и сохранить эту необыкновенную разрушающуюся красоту. Жаль только, что чиновников, от которых зависело дело, волновала не красота, не радость людская, не гордость за русского Мастера, а формальности, которые закрывали доступ к финансированию. Как это всё грустно, и как бесконечно жаль и людей, и Мастера, и Семку, с его душой и талантом.
Но для такого честного художника, как Шукшин, было бы не вполне оправданно писать о сплошь особенных людях, наполняющих сибирскую глубинку. Живут в ней и другие, например, трусовато-подловатый Наум Кречетов (рассказ «Волки») или бесчестно проживший свою жизнь Тимофей Худяков (рассказ «Билетик на второй сеанс»), который к старости вдруг так захотел получить шанс на вторую жизнь, чтобы прожить ее по-новому.
Рассказ