Жар-книга (сборник). Татьяна Москвина
искать не работу, а то, что нужно всякому мыслящему человеку, пока он еще не исхитрился зарабатывать на жизнь своим умом.
Я стала искать РАБОТЕНКУ.
В отличие от работы, которая зверем накидывается на вас, как законная жена, работенку, девушку легкого поведения, надо еще поискать. Надо знать места, где она водится – а в большом культурном городе таких мест немало. Чтобы стать подлинной и чудесной, той самой непыльной не-бей-лежачего работенкой, работа должна включать в себя четыре обязательных элемента:
1) ненормированный (в сторону уменьшения) рабочий день;
2) крайняя простота трудовых обязанностей;
3) отсутствие трудового коллектива;
4) ну и все ж таки зарплата.
Вы сядете думать и будете думать сто лет, но вряд ли догадаетесь, куда вывело меня благодетельное Провидение, ибо я нашла такую работенку.
Я вступила в должность лаборанта-обеспыливателя в лаборатории микрофотокопирования и реставрации при Государственном историческом архиве. (До недавнего времени Архив располагался в здании Сената и Синода на Сенатской площади – теперь там лютует Конституционный суд РФ.) Я и представить себе не могла размеров блаженства. Истинные контуры этой синекуры выяснялись только на месте.
Лаборант-обеспыливатель, вооруженный казенной марлей, тряпкой и ведром, действительно направлялся в готические недра Архива в девять утра. Но контроля за уходом лаборанта-обеспыливателя не было и быть его не могло: дело в том, что не было самой возможности обнаружить обеспыливателя в Архиве и отследить его действия. Начальница обеспыливателей задавала общее задание примерно на месяц: двадцать коробок в день, сектор такой-то. В конце месяца она приходила в район сектора, долго аукала бригаду обеспыливателей, наугад доставала документы из коробки и пальцем проверяла наличие пыли. Если пыли не было, нас посылали в следующий сектор. Если пыль была, нас ругали и посылали в следующий сектор. Критику мы воспринимали спокойно, потому что жизнь в Архиве исключительно благотворно влияла на психику.
Судите сами: мы (три девочки, не поступившие в различные учебные заведения и одна многодетная мать) приходили, как положено, в девять утра. Надев халаты, шли вглубь Архива и тихо ложились спать между стеллажами. Такой сладкой, глубокой и блаженной тишины, как в Архиве, я потом не встречала нигде… Выспавшись, мы шли есть сосиски в маленькое кафе на Галерной улице, прихватив свою горчицу, которой там почему-то никогда не было. После сосисок мы шли курить и болтать в курилку на первом этаже. Потом мы отправлялись к фронту работ (если удавалось вспомнить, куда нас направляли собственно) и некоторое время обеспыливали драгоценные исторические документы. Двадцать коробок – это, конечно, была утопия, особенно для меня, потому что я их еще и читала, однако что-то мы честно обеспыливали, получая зарплату в семьдесят рублей (плюс премия, плюс дикое количество чудесной советской марли и хозяйственное мыло). Заветные стены Архива наша бригада покидала примерно в два часа дня…
Что такое семьдесят советских рублей?