Лилианна. Судьбе вопреки. Ирина Крылова
сразу поняла, что это слишком много и, сделав вид что ошиблась, с улыбкой сгребла их назад в сумочку, оставив на столе лишь одну из них. Но судя по горстке сдачи даже этого было много. Взяв заветный кулек, девушка медленно, задрав нос, направилась к выходу, хотя больше всего на свете ей хотелось приподняв длинные юбки опрометью бежать до дому. Душа пела, а ноги сами пускались в пляс. Облегчение, радость, гордость сменяли друг друга. Никогда в жизни Лилианна не чувствовала себя такой свободной, смелой и уверенной в своих силах. Еще в Лондоне, разглядывая шикарные витрины магазинов, девушка мечтала зайти туда с высоко поднятой головой и, выбрав самую дорогую вещь, небрежно высыпать пригоршню золотых монет на прилавок и удалиться под изумленным взглядом притихшей толпы. Только сейчас, получив сдачу, Лилианна поняла, насколько она богата. И как ценен маленький сундучок с золотыми монетами, подаренный королем. Раньше она редко задумывалась о ценности денег. Ни каких-то дорогих вещей, одежды или лошадей, а именно самих денег. И если в Англии девушка представляла разницу между несколькими су и золотой монетой, то в Испании она знала только название местных денег, и ни разу живя в гасиенде не держала их в руках. Придя домой Лилианна закрыла на щеколду дверь и высыпала содержимое сундучка на широкую кровать. Девушка долго перебирала пальчиками золотые монеты, любуясь их блеском и красотой. На следующее утро донья Родригес де Сальваро маркиза де Бранчифорте, принцесса Пьетраперция в сопровождении двух крупных лакеев и одной молоденькой горничной, в большой открытой коляске, нанятой накануне, поехала за покупками.
– Что же, возможно жить в Мадриде будет ни так уж и плохо! – подумала Лилианна, оглядывая ворохи кульков, свертков, коробок и коробочек, заваливших большую кровать.
Теперь-то девушка наизусть выучила сложную денежную систему Испании: 4 реала составляют 1 песету; 10 реал это 1 эскудо; 10 эскудо равен 1 дублону Изабеллы, золотому. Теперь в сундучке помимо золотых дублонов были и серебряные испанские пиастры. Было что-то завораживающее в желтоватом и беловатом блеске этих монет.
Прошел месяц, с тех пор как донья Сальваро перебралась в дом мужа. Весь этот месяц Лилианна прожила как в розовой дымке. Безудержный подъем, начавшийся после первой покупки, захлестнул девушку с головой. Она как изголодавшийся странник, волею судьбы попавший на пир никак не могла насытиться этим прекрасным чувством свободы. Задыхаясь в доме мужа, девушка дни напролет проводила в погоне за новым платьем, сумочкой, веером. Она была удивлена, узнав, что за эти годы мода не стояла на месте и то, что носили великосветские дамы в Лондоне перед свадьбой, уже никто не одевал. Наряду с греческой модой начинает появляться римская, турецкая.
– Роскошь и любовь к новому дошли до такой крайности, – услышала однажды Лилианна разговор двух матрон, – что дама, одетая по-римски, стыдится принимать гостей своих в комнате, убранной во французском стиле. Когда хозяйка одета гречанкою,