Трое с маяка, или Булочная на Краю Света. Полина Сутягина
рядом с ней, хотя всегда она была ему другом… С ней он мог затеять любую проделку, о чем угодно поговорить. И вот теперь ему вдруг совсем расхотелось говорить с Элис. И он молчал, и она тоже молчала. Потом сказала как-то грустно:
– Ну ладно, наверное, мне уже пора…
Томми же вместо того, чтобы обрадоваться, что она не продолжает неприятный ему разговор, почему-тоснова огорчился. Такая противоречивость в чувствах раздражала его. Ему вдруг захотелось вылить это раздражение на ни в чем не повинную девочку. Но Элис была его лучшим другом, и он удержал себя. Вместо этого он спросил:
– А завтра тебя отпустят посмотреть закат со мной?
Элис вдруг улыбнулась и, сказав, что она постарается отпроситься, стала спускаться с дерева. А Томми почему-то почувствовал себя невероятно счастливым от ее улыбки, хотя девочка и уходила. Он совершенно запутался.
Проводив Элис до дома, Томми бросился бегом к маяку и, забравшись на верхнюю площадку к фонарю, сел у перил и стал ждать закат. Он совершенно забыл, что хотел изучить строение осветительного элемента под толстыми ступенчатыми гранями стекол маячного фонаря.
Волны на море стали сильнее, они накатывали на берег и разбивались о его скалистые отроги. Томми подумал, что он сам сегодня, как море, волна за волной приходят к нему – то волна печали, то волна радости, и он ничего не понимает, только чувствует эти волны внутри, одну за другой, одну за другой…
Мари поставила на стол глиняную вазу с ромашками, которые она набрала на склоне. С середины дня в булочной ее сменила Жаннет: сегодня Мари решила сделать себе выходной. Она бродила по окрестным холмам, напевая старые песенки на вымирающем диалекте. На самом деле это был даже самый настоящий язык, на котором говорили ее предки, жившие на побережье теплого моря, у них был огромный виноградник и оливковые деревья. Но потом история сделала очередной странный виток, и не осталось ни длинных гряд, засаженных виноградными лозами, ни оливковых деревьев с их извилистыми ветвями, под которыми стелили сетки, чтобы собирать урожай. А язык их почти исчез, сохранившись лишь в виде фольклорных песенок, которые сейчас мало кто помнил. Мари эти песни пела ее мама, и девушка унесла их с собой, когда отправилась путешествовать. В этих же краях было холодно для винограда и оливковых деревьев. Зимой тут выпадало столько снега, что некоторые дома, подальше от побережья, приходилось откапывать. Однако здесь было море и теплое длинное лето, захватывающее даже первый месяц осени.
Мари запекла рыбу, купленную утром у местных рыбаков, с розмарином, высаженным ею на маленьком огородике у маяка, разбитом еще прежними хозяевами. Теплолюбивое растение обитало на специальной горке, а на зиму Мари пробовала укрывать его лапником или забирать в горшке в дом. Но все заканчивалось тем, что по весне она проращивала новую рассаду.
Рыба золотистая и ароматная отлично смотрелась рядом с грубым кувшином, полным веселых бело-желтых глазок ромашек. Мари с удовлетворением посмотрела на получившийся натюрморт.
– А, вот ты! – сказала она спустившемуся в гостиную Томми. –