Кто Вы, госпожа Чайковская? К вопросу о судьбе царской дочери Анастасии Романовой. Отсутствует
непосредственное значение для оценки ее психического состояния. Надо, однако, заметить, что способ, которым она передает о своих якобы переживаниях, никакого демонстративного характера не имеет[80], рассказы эти сопровождаются реакциею, по-видимому, вполне естественного аффекта. Тот способ, каким нечаянно появляется, благодаря случайному стечению мыслей, какая-нибудь определенная группа воспоминаний, не имеет ничего искусственного. Обращает на себя внимание то, что ей никогда не вспоминаются подробности, которые могли бы привести к выяснению данной местности, как например, географические названия и т[ому] п[одобное].
Профессор, психиатр Карл Бонхоффер
Для психической оценки важно, в каком виде представляются воспоминания больной о пребывании ее в Дальдорфе, так как в этом отношении возможно сравнение этих воспоминаний с действительно пережитым и так как имеются достоверные данные о состоянии ее сознания в течение пребывания ее там. Действия больной в Дальдорфе были с внешней стороны в более важных случаях вполне осмысленны, несколько раз было удостоверено, что больная могла хорошо ориентироваться; причем всем попыткам разузнать что-либо об ее личности она оказывала совершенно сознательно систематическое противодействие. За это время нельзя найти никакого признака, по которому можно было бы установить расстройство сознания, повлекшее позднее за собою дефект памяти.
Между тем больная обнаруживает, когда касается в разговоре пребывания ее в Дальдорфе, значительные пробелы в памяти. Несмотря на то, что она находилась там более двух лет, она не может назвать по имени ни одной сиделки, врача или больной. Она говорит, что ничего о том не знает, что ее фотографировали[81], хотя она при этом находилась в сильном аффекте и этому противодействовала. Она вообще отрицает, что она там, с кем бы то ни было, говорила, очень энергично отрицает, что она занималась чтением книг и газет, что просила дать ей книги, что называла отдельных лиц по имени. Она отрицает, что она разговаривала по-русски с сиделкою Бухгольц, и говорит, что эта возможность совершенно исключена[82]. Она также не вспоминает своего иронического ответа врачу, обратившегося к ней, как Марии Ваховьян. Напротив того, она помнит, что она написала письмо Принцессе Ирене, на что не имеется указания в больничных записях в Дальдорфе. Она вспоминает, что одна сиделка принесла ей иллюстрированную газету со статьею о заключении и убийстве Царской Семьи, она также соглашается с тем, что она дала вырвать себе зубы, потому что они шатались. Она полагает, что не помнит тех или других происшествий ввиду того, что они были совершенно безразличны и незначащи. При обсуждении этих вопросов она реагирует с очень сильным аффектом и примечательно, что она не только говорит, будто она многого не припоминает, но даже настойчиво отрицает отдельные происшествия и считает их невозможными, как например чтение и русский разговор.
Испытание ее способности к чтению показало, что
Подчеркнуто карандашом.
Подчеркнуто карандашом.
На полях от руки карандашом – «NB».