Кто Вы, госпожа Чайковская? К вопросу о судьбе царской дочери Анастасии Романовой. Отсутствует
и пользующемуся общим доверием.
Перехожу к наиболее существенному в данное время -финансовому вопросу. Я нахожусь в постоянном общении с г[осподином] Цаале, и он уже давно предупреждает меня о том, что оставшиеся в его распоряжении средства совершенно на исходе. Уже в Мае месяце у него оставалось лишь на несколько недель, но на тот раз «каким-то чудом» ему удалось добыть некоторую сумму опять-таки из «датского частного источника», теперь же г[осподин] Цаале предупреждает меня, что после 1-го Января 1927 г[ода] он не будет более в состоянии материально поддерживать больную, ибо имевшиеся у него источники средств окончательно иссякли. Зная и видя отношение к этому делу со стороны Датского Посланника, посвятившего ему столько забот вот почти 1,5 года, я бы считал крайне пагубным, если бы Цосподин] Цаале ныне от него отстранился.
Ввиду всего этого мысль Вашего Высочества о необходимости озаботиться приисканием денежных средств на содержание «больной» более чем правильна, и задача эта теперь даже крайне срочная, ибо до первого Января остается всего два месяца. Мне представлялось бы наиболее целесообразным собираемые деньги, предназначенные на содержание «больной», передавать в распоряжение г[осподина] Цаале, дабы он мог продолжать свои заботы о ней – этим путем было бы сохранено однообразие и планомерность в деле, и, я уверен, удовлетворено и желание больной, которая вполне доверяет ему и привыкла видеть в нем испытанного друга, к тому же для русских кругов будет подчеркнута полная нейтральность и отсутствие всякой партийности.
Хотя г[осподин] Цаале и уверяет меня, что источники денежных средств у него иссякли окончательно, мне показалось, что таковые могут снова появиться, как только с нашей – русской стороны, будут поступать средства на содержание больной. Ведь теперь уже второй год больная на полном иждивении неизвестного датского благотворителя, и очень естественно, что иностранец отказывается продолжать свою помощь, видя полное безразличие и равнодушие со стороны русских кругов.
«Больная» никогда себя Великой Княжной Татьяной Николаевной не именовала, но впервые, еще в Дальдорфе, принявшая ее за одну из дочерей Государя, некая Пойтерт сочла ее за Великую Княжну
Татьяну Николаевну, и оттуда и пошла эта легенда. Мне лично не известно, когда именно и при каких обстоятельствах больная впервые назвала себя Анастасией Николаевной, и теперь это установить было бы, я думаю, невозможно, но с тех пор как я слышал об этом деле, уже несколько лет назад, когда я его считал совершенно несерьезным, разговор всегда касался Анастасии Николаевны; но со времени как это дело поставлено правильно и ведется добросовестно, можно установить, что «больная» всегда говорит о себе как о Великой Княжне Анастасии Николаевне. Между прочим, рассказывая о своей прежней жизни, она часто в шутливом тоне указывает на старые фотографии Великой Княжны Анастасии Николаевны, иронизируя свою внешность и т[ому] п[одобное]. Вообще в ее словах в этом отношении никогда и не звучало никакого сомнения и не было противоречий – это видно в записках Ратлеф и может удостоверить каждый,