Вместо громких слов. Евгения Михайлова
план. Напряженно изучала их фотографии, вслушивалась в интонации их прямых эфиров, вчитывалась в тексты. Старалась принять взвешенное решение, а выбор сделала в пользу самого экзотического варианта.
Елизавета Миляева на своей странице ежедневно объясняла какие-то правовые положения на примерах конкретных ситуаций. Катя читала сухие объяснения мельком, ее интересовали пока только эмоциональные отклонения автора от сути. Да, эта Елизавета пишет и о своей жалости, о протесте против равнодушия и жестокости людей или системы. Ищет грамотные способы достучаться. А во время прямых эфиров вообще часто рассказывает о собственной грусти, сомнениях и даже ошибках. И все это странно и причудливо сочетается с обилием фотопортретов автора. Не просто фото, а именно портреты. Художественные работы. На них невероятно эффектная дама в нарядах и украшениях, каких Катя не видела у голливудских звезд. Понятно, что макияж, редактура, фотошоп, но в любом случае это тип женщины, который Кате кажется недостижимым идеалом. Как она однажды прочитала в романе Голсуорси, «вытянутый тип». То есть очень худая женщина, с руками, как лебединые крылья, с бесконечно длинной шеей, с породистым удлиненным носом. Волосы вытравленно-белоснежные, но в этом не вульгарность, а стерильность. Во всем такая утонченность… По крайней мере, так кажется Кате. И такая экзотическая внешность сочетается с ясным, четким умом и нежной душой.
Катя срочно послала Елизавете запрос в друзья, получила подтверждение, написала ей в личку призыв о помощи без подробностей, оставила телефон. И – чудо! Через пять минут раздался звонок с незнакомого номера, и довольно низкий, чуть резковатый женский голос произнес:
– Это Елизавета Миляева. Добрый день, Катя. Я вас слушаю.
Тем же вечером Катя отправилась к своей новой знакомой домой. Дошла от метро по безлюдной улице до пустого двора двенадцатиэтажки. Поднялась на нужный этаж, дверь открылась… Катя в волнении часто перестает видеть, слышать и понимать. Женщина, которая открыла ей дверь, была в джинсах и растянутой майке, без маски. Она кивнула Кате на вешалку в прихожей, поставила перед ней большие теплые тапки. Катя машинально разделась, переобулась и прошла в комнату, будучи в полной уверенности, что перед ней домработница или родственница адвоката Миляевой.
В просторной гостиной Катя уселась в большое кожаное кресло, сложила руки на коленях в ожидании и застыла. «Домработница или родственница» какое-то время внимательно на нее смотрела, а потом весело рассмеялась:
– Ждешь ту даму в шикарном наряде с портрета? Люблю этот момент. Это я и есть, Катя. Просто дома я снимаю свою шикарную выходную шкуру. Да, и кожу вместе с нарядом. И остаюсь собой: гадким утенком, который просто научился на время превращаться в прекрасного лебедя во имя трудов и подвигов. Да, и корысти ради, не буду скрывать.
Катя выбралась из своей оторопи и поняла, что все сложилось самым лучшим образом. Ей не придется робеть из-за нереальной красоты и роскоши умной собеседницы. Она ей так даже больше понравилась.