Бог войны. Дэвид Гилман
все больше людей, и французы начали отступать. Вряд ли это главные силы французской армии, рассуждал Томас, скорее летучий отряд, посланный обезопасить переправу, считавшуюся уже уничтоженной. Они гибли слишком быстро, чтобы преуспеть в своем предприятии. К Блэкстоуну подключалось все больше лучников, все больше воинов переходило на тот берег. Надо было любой ценой удержать крохотный плацдарм, оберегающий единственный выход армии.
В поле его зрения показался Элфред, подбежавший с неотступно следующим за ним Ричардом. Уэстон, Лонгдон и все остальные, заняв позиции на противоположном конце взморья, начали методичный обстрел. При виде брата у плеча Элфреда в душе Блэкстоуна всколыхнулась неуверенность. Неужели отрок нашел себе нового опекуна? Элфред – добрый пожилой человек, вполне годящийся обоим в отцы. И рассудок, как бронебойный наконечник прошивает доспехи, пронзила мысль: а обрадуется ли он, увидев, что ответственность за брата больше не обременяет его жизнь? Он сжал боевой лук отца ладонью, такой же широкой, как отцовская. Душа его еще жива – а значит, и требования, возложенные им на старшего сына.
Латники теснили французов, но Блэкстоун прекратил стрельбу. Ему хотелось биться бок о бок с товарищами.
– Это моя рота, – сказал он человеку Уорика. А потом нашел ответ на собственные сомнения: – Там мой брат.
– Добро. Тогда ступай, сынок. Ты славно поступил, что привел нас сюда. Мы удержим фланг. Разумею, Нортгемптон и его люди решили дело. Он чокнутый ублюдок, хвала Богу. Разве можно его не любить за такое?
Блэкстоун пробежал пару сотен ярдов, чтобы оказаться рядом с друзьями. При виде него Ричард замычал, заставив Джона Уэстона, накладывавшего на тетиву очередную стрелу, обернуться.
– Ты не торопился! Едва успел штаны натянуть небось? Что уж на нас глядеть, мы можем выиграть сей бой и без тебя.
– Думал, ты с ней удрал! – сказал Уилл Лонгдон, выпуская очередной снаряд.
Заняв свое место среди остальных, Блэкстоун натянул лук.
– Нет, это после, – ответил он.
К исходу дня несколько сотен французов полегли; остальных перебили, когда они бросились наутек, но некоторым удалось отступить к Парижу, чтобы доставить французскому королю вести, способные повергнуть его в отчаяние: английская инфантерия с латниками, подкрепленная валлийскими пикейщиками и лучниками, удержала переправу у Пуасси. Эдуард потерял в жарком бою немало людей, но удержал мост. Теперь он сможет выскользнуть из стягивающейся петли – и этого довольно, чтобы устрашить французского короля. Столицу ни разу не брал ни один иноземный захватчик, и он отнюдь не собирался позволить дикой сволочи армии Эдуарда сделать это первой. Филипп подготовил свое войско к сражению на подступах к городу.
Тяготы боя заставили рану сэра Гилберта, полученную в Кане, вскрыться вновь. Он сидел на бревне без нагрудника и кольчуги, а лекарь усердно стягивал стежками края зияющего разреза.
– Я бы не позволил тебе подтереть мою задницу