Рабыня. Тара Конклин
умирающей Миссис Лу. Бежать.
Лина
Одиннадцать тридцать вечера. Лина работала дома. Обрывки разговоров, смех и крики проникали с улицы в ее комнату, но для Лины выходные казались такими же далекими, как луна. Она сидела в кровати – на коленях подушка, на подушке книга – и читала. Дэн, как и обещал, передал всю ее работу с клиентами другим адвокатам. Пока шла встреча с Дрессером, рабочий стол Лины успели очистить от всех бумаг, касающихся старых дел, и теперь он был завален кучей книг и папок: информация о коллективных исках, книги по истории рабства в США, экономические трактаты, финансовые схемы заработка фермерских работников и фермерской прибыли, прецедентные дела – возмещение ущерба жертвам холокоста, американцам японского происхождения, восточным немцам после воссоединения; решения Международного суда, Нюрнбергского трибунала, Британский закон о компенсации за рубежом.
Чтобы начать исследование, Лина приволокла домой портфель, набитый расшифровками интервью, взятых в 1930-х годах, воспоминания последних американских рабов. Характер ущерба. Опыт одного человека, который мог бы представлять опыт многих. Лина надеялась, что в этих интервью найдет путеводную нить. Используя данные переписи, общедоступные исторические записи и биографическую информацию, содержащуюся в интервью, будет достаточно легко отследить потомков респондента. И еще Гаррисон предложил связать Лину с несколькими знакомыми, которые уже отыскали свои семейные корни. Тогда, после встречи с Дрессером, Гаррисон подошел к ее офису и встал в дверях, с ручкой, заложенной за ухо. «Они будут рады поговорить с тобой. Просто сошлись на меня», – сказал он и подмигнул.
Завтра Лина будет звонить, назначать встречи, а к началу следующей недели у нее уже будет несколько кандидатов на рассмотрение Дэна и Дрессера. Это совсем не трудно, подумала Лина, и вдруг почувствовала вспышку жалости к Гаррисону.
Кровать Лины была королевского размера – гигантский белый плот посреди комнаты; напротив – три больших створчатых окна с видом на Шестую улицу и основательный серый ствол липы. В комнате горела только лампа на гибкой ножке, стоявшая на прикроватной тумбочке, но круг света, в центре которого сидела Лина, был широким и ярким. Остальная часть комнаты оставалась в тени – белый комод, купленный Оскаром, когда Лине было семь лет, фикус в горшке, доросший почти до потолка, заброшенная гитара в пыльном футляре, набитые до отказа книжные полки.
В комнату забрел Душка, оценивающе посмотрел на кровать и прыгнул. Он соорудил себе в изножье гнездо из одеяла и начал вылизывать шерсть длинными взмахами тонкого розового языка. Вылизав левую переднюю лапу, он перешел к фантомной правой, язык облизывал воздух, культя кругообразно двигалась.
Лина записала в открытом блокноте: «Характер ущерба: рабство». Потом взялась за интервью, начав со списка респондентов. Имена были мелодичны и бесконечны: Ларкин Пейн, Милли Барбер, Сара Одом, Сидни Боннер, Джон Пейн, Лина