Пиши мне куда-нибудь…. Юрий Михайлов
брат поймет его.
– В РУ пойдешь, ремонтником будешь… Вон они сколько заколачивают!
– Дурачок, ты мой, маленький… Я же инвалид… Знаешь, кто такой инвалид? Человек, не могущий работать, как все… А тем более играть в футбол. Или, например, поступить в военное училище и стать летчиком.
– Плевать… Будем с тобой ездить на лошади, собирать утильсырье. Знаешь, сколько мужики зарабатывают? Я тут неделю собирал кости, чтобы купить тебе парочку крольчат, сдавал утильщику… Он мне такого порассказал. Только вот старый он уже и пьет здорово…
– Это тот, что возле базара, что ли, торгует? Без ноги и с двумя пальцами на руке? Так, ему и сорока еще нет. Но он уже с войны вернулся инвалидом первой группы… А я в шестнадцать лет стал инвалидом первой группы, братишка… Чувствуешь, я к чему клоню?
Мишка не смог сдержать слез. Правда, делал вид, что он внимательно рассматривает карниз соседнего корпуса больницы, видный из окна его палаты, где свила гнездо ласточкина семья и откуда постоянно высовывались открытые клювики. Четверо соседей Мишки отвернулись от разговаривающих полушепотом братьев: они якобы были заняты чтением старых газет.
…Ходил он тихо, но сам. Больше года носил большой серый корсет, что доставляло ему, особенно в летнюю пору, огромные мучения. Сергей не понимал до конца, в чем заключается инвалидность брата? Он знал, что у него кости грудной клетки вошли в легкие, одно практически порвали полностью, что ему удалена селезенка, что больше года он проходил обвешанный трубками. Но главное, все боялись за позвоночник брата.
В учебе он безнадежно отстал, и райсобес предложил ему работу в цехе по штамповке картонных коробок. На фабрике собралась такая «примечательная» компания, что работать там брат отказался.
По случаю открытия футбольного сезона, Миша впервые пришел на стадион ГОКа. В такие трудные и непредсказуемые по исходу походы он, как правило, брал с собой младшего брата и инвалидную палку. Медленно шел по открытой заасфальтированной верхней площадке стадиона, опираясь на палку.
– Миш, ты, что ли? – Уже немолодой тренер соседней заводской команды по футболу – Спирин смотрел на бывшего футболиста.
– Я, дядя Валя… Вот выбрался впервые…
– Эх, мальчик, мой, что с тобой сделала житуха… Но ты не обижайся на жизнь… Все бывает. Где ты сейчас, как?
– Честно сказать – нигде, инвалид первой группы, корсетник…
– Фигня все это… Напугали Москву лаптями. Да, я сам корсет дважды носил, а теперь вот тренером полжизни вкалываю… Пойдем со мной, у меня вход на гостевую трибуну. Помнишь, как ты проходил по правому краю? Ах, хорошо, залюбуешься. Делал «сухой лист», как Лобановский, даже лучше.
Мишка оттягивал эту минуту: он боялся вот так сразу выйти за барьерчик и увидеть всю зеленую чашу стадиона. Тренер понимал его, не спешил, стоял рядом, молчал. Дух перехватило, почему-то заныло сердце. Но Мишка не подал вида: теперь он уже не игрок, правый нападающий,