С.нежное сердце. Илья Алексеевич Видманов
дорогая, у меня работа. Нет, я тебе потом перезвоню. Нет… Всё, давай… Войдите!
Анисин распахнул дверь и, двигаясь важно и неспешно, зашёл.
Понятовский Григорий Евгеньевич только недавно отпраздновал сорок шестой день рождения. Весь из себя опрятный – всегда в форме, всегда причёсан, всегда тянет от него дезодорантом или одеколоном. И уж конечно всегда выбрит – не считая таких же, как и у Анисина, усов. Но усы тоже ухожены и нельзя в них увидеть и единого клочка седого, или растущего не так.
– А, Филипп Петрович! – Понятовский даже привстал. – Прошу, заходите!
Кабинет Понятовского – это вообще особая тема. Все, кто здесь бывает впервые, выходят с выпученными глазами, а некоторые и без дара речи. Как заходишь, ты видишь самого полковника – обычно он курит у окна или за столом набивает что-то в компьютере… а вот справа от него абсолютно вся стена завешана холодным оружием! Сабли, шашки, мечи, кинжалы, перначи, шпаги… Даже булава висит под самым потолком – не подходи, на голову свалится!
И вся эта понятная только мужчинам красота блестит, надраенная, как в музее. Понятовский даже специальную доску во всю стену заказал – в зелёном бархате и с лакированной резной планкой по ребру. Сталь на ней смотрится ну очень красиво. Так и хочется подойти, взять в руку, обнажить…
Но это ещё не всё. На столике рядом с оружейной стенкой красуется широкая шахматная доска в виде замёрзшего, запорошённого снегом озера, а на ней литые металлические фигурки в рост со вставшую на задние мышь. Рыцари с чёрными крестами и рогатыми шлемами с одной стороны и сверкающие кольчугами и капельными щитами витязи с другой. У первых король – это настоящий германский барон на коне, с опущенным забралом, с высокими и страшными, как у самого дьявола, рогами и с длинным – длиннее самой лошади – копьём. У витязей за короля высокий, бородатый, в кольчужных латах богатырь. Стоит он спокойно, взирает на неприятеля сверху вниз, а в руках у него эфес уткнутого в землю двуручника. У всех плащи. У рыцарей с крестами, у витязей с Георгиями.
– Товарищ полковник… – Анисин сделал движение рукой, но ладонь до виска так и не добралась. – Доброго вам дня…
Понятовский отмахнулся, вроде как он же по возрасту младше… Сделал приглашающий жест.
– Присаживайтесь, Филипп Петрович. Присаживайтесь. Докладывайте, как ваше драгоценное здоровье.
Анисин уселся на стул рядом с начальничьим столом и, подумав, закинул ногу на ногу.
– Хорошо тут у вас, тепло… – Он потянулся и с вжиком расстегнул курточную молнию. – А на улице настоящий холодильник.
– Я бы даже сказал – морозильник. – Понятовский улыбнулся. – Чаю?..
– Нет, Григорий Евгеньевич, спасибо. – Анисин помотал головой. – Я, наверное, не так, чтобы на долго…
Понятовский смерил пришедшего очень внимательным взглядом, губы его при этом превратились в тонкую линию.
– Что?.. Что-то серьёзное?..
– Серьёзное, Гриш… – Анисин невесело покивал. – Очень серьёзное… Сердце. Врачи вообще с постели подниматься запретили.