Джинсы мертвых торчков. Ирвин Уэлш
конверт:
– Не… не… все норм, братан, – он отталкивает его от себя, кабута я пытаюсь иму собачье говно всучить.
– Они твои, кор. По нынешнему курсу. Пятнадцать тыщ четыреста двадцать фунтиков стерлингов набежало. Способ подсчета обсуждается…
– Мине они не надо. – Он качает головой. – Прошлое нужно отпускать.
– Именно это я сейчас и делаю, Франко, – протягиваю конверт. – Возьми, прошу.
Вдруг к нам бросается чел в очках с черной оправой, полагаю, агент художника. Он явно взбудоражен и говорит Франко:
– Сэм Делита только что купил одну вещь за двести тысяч долларов! Голову Оливера Харбисона!
– Четко, – абсолютно невозмутимо говорит Бегби, обводя взглядом толпу. – Эксла Роуза нету?
– Не уверен, – говорит чел, озадаченный сокрушительным обломом. – Я проверю. Полно слухов. – И он смотрит на меня.
Франко с неохотой нас знакомит:
– Это мой агент, Мартин. Это Марк – дружок с родины.
– Очень приятно, Марк. – Мартин крепко жмет мне руку. – Вернусь к вам позже, ребята. Нужно работать в зале!
Когда Мартин уходит, Франко говорит:
– Видал? У миня есть все, что я захочу, братан. Ты ничё не можешь для миня сделать. Кароч, оставь свои бабки сибе.
– Но ты миня выручишь, если их возьмешь. Ты можешь чё-то сделать для миня.
Франко медленно качает головой. Смотрит через всю комнату, кому-то кивает и улыбается.
– Послушай, ты меня кинул, и я тебя прощаю, – говорит он негромко, машет шикозно разодетой паре, и чел с ним в ответ здоровается. Еще один ебаный актер, снимавшийся в фильме, чё я недавно смарел в самолете, но не можу вспомнить ни имя парня, ни название картины. – Я по-любому бы сделал этот хреновый выбор – просто находился на таком этапе своей жизни. – Он малехо мине улыбается. – Но прошлое я отпустил.
– Угу, и я тож хочу, – говорю иму, сдерживая раздражение.
– Рад за тебя, – говорит он почти без сарказма, – но ты должен найти собственный путь, старичок. Последний раз, када ты пытался это сделать, я был для тибя, блядь, орудием. – Он делает паузу, и иво глаза наполняет прежний холод.
У меня аж все нутро обжигает.
– Франко, прости, блин, я…
– Обратно я туда не вернуся. В этот раз сейшен будет сольный. – И вдруг он улыбается и мягко толкает меня в плечо, почти пародией на прежнего Бегби. Миня врубает: «Этот пиздюк прикалуется».
– Ебаный рот… шиза какая-то! Я ж тут тибе бабки предлагаю, Фрэнк! Эти бабки твои!
– Не мои они, это с наркоты навар, – говорит он с каменным лицом.
Потом его рука опускается на мой локоть, и он подводит миня к картине с Джимми Сэвилом[23], за которого в Америке никто не знает: тот валяется кровавым месивом у бара «Альгамбра». Буркалы у Сэвила вырваны, а кровь с его хозяйства растекается по белым треникам пятном темно-красной мочи в паху. Внизу подпись:
«ТАК МЫ В ЛИТЕ ПОСТУПАЕМ С ДЕТОТРАХАМИ» (2014, холст, масло).
Он тыкает в красную точку на картине: знач, картина продана.
– От