Блеск минувших дней. Гай Гэвриел Кей
и Морани, но, глядя, как та женщина входит в покои герцога Мачеры, я знал, что ее прислал Фолько, и знал для чего.
Конечно, то было убийство не ради справедливости, но ради власти, ради ее жестоких игр, ради танца гордости и вражды наших дней. Я был учеником Гуарино, не так ли? Я знал географию этого уголка мира. Знал, где находится город Теобальдо Монтиколы, и где город Фолько д’Акорси тоже. И что Милазия лежит между ними. Но все же, держа флягу вина, за которой послал меня Морани, и наблюдая, я решил: вопрос «почему» для меня не имеет значения, если Зверь умрет этой ночью. Я достаточно долго прожил во дворце, видел, что он из себя представляет, а еще был молод, и справедливость кое-что значила для меня.
Что поражает меня, когда я оглядываюсь назад: мне ни разу не пришло в голову, что эта женщина может потерпеть неудачу.
Я выждал несколько минут, потом ступил в приемную, представлявшую собой скорее открытую лестничную площадку. Вдоль стены, смежной с комнатой, где находились граф и женщина, стоял длинный, низкий сундук. На нем сидел Морани. Я принес ему флягу и чашу. Он откупорил вино и выпил прямо из горла, не потрудившись налить в чашу, затем протянул мне флягу обратно.
Я покачал головой. Он вопросительно приподнял брови. Действительно, обычно в такие ночи я пил вместе с ним. Пожав плечами, управляющий глотнул еще, я же остался стоять, как обычно. Помню, что был испуган и понимал, что не должен этого показывать. Мы прислушивались к звукам из комнаты, в то же время делая вид, будто не слушаем. До нас доносились голоса, но слов мы не слышали, если только их не произносили громко.
Морани спросил – тихо, потому что нас тоже могли услышать с той стороны:
– Не хочешь вина?
Я в свою очередь пожал плечами и солгал:
– Вчера ночью выпил слишком много.
– Молодые люди должны уметь это делать, – сказал он, пытаясь улыбнуться.
Мне удалось скорчить ответную гримасу. По правде говоря, едва увидев эту женщину, я сразу почувствовал, что лучше сохранить трезвую голову.
– Ты знаешь какие-нибудь стихи о садах, Гвиданио? – спросил Морани. – О садах весной?
Он почти всегда называл меня полным именем. Обычно меня звали Данио, а иногда использовали другое сокращенное имя, которое мне не очень нравилось с самого детства.
– Кажется, знаю, – ответил я.
Мы услышали сквозь стену голос графа, который находился в ближней к нам части комнаты, далеко от кровати и от стола, где обычно лежали его любимые «игрушки».
Морани выпил еще.
Я сказал, хотя, возможно, это прозвучало глупо:
– Оно того стоит? Для нас обоих?
Он взглянул на меня.
– Ты имеешь в виду наши души?
– Да. – Хотя я не имел в виду именно это.
– Нет, не стоит, – ответил он. – Я собираюсь написать письмо по поводу тебя этой зимой, Гвиданио. Найти для тебя место получше.
– Вы знаете, что для меня честь служить вам, синьор. Вы знаете…
– Ты не мне служишь! – возразил он и вздохнул. –