Именинница. Андерс Рослунд
меня нет времени.
Он не остановился.
Но Марианна бежала, окликнула Гренса, пока тот искал глазами красную кнопку со стрелочкой вверх.
– У меня тоже.
Она приблизилась.
– И все-таки я хотела бы знать.
– Ты обо всем узнаешь, но позже. Ты и Свен.
– Взлом, да? И ничего не пропало? Но я ведь вижу, как ты…
– Марианна Хермансон…
– Да?
– Позже, наберись терпения.
Он снова повернулся к лифту, который уже подъехал.
– Это те четыре убийства, да?
Она не сдавалась. Эверт вошел в лифт.
– Та же квартира и тот же следователь. Я же вижу, как ты… Разволновался. Я не могу подобрать другого слова.
Они смотрели друг на друга – он в лифте, она снаружи.
– Эверт, поговори со мной.
– Я думал, что совершил только одну ошибку, но, похоже, нет.
– Ошибку?
– Я знал, что упустил убийцу. Но я и не заметил маленького тайника в полу.
– Я ничего не понимаю.
– А я ведь страшно этого не люблю, Хермансон, оставлять открытые концы.
– Эверт, о чем ты?
– О том, что пока касается только меня.
Три этажа вниз – подвал, сырость, пыль, как и везде. Из лифта Гренс направился к двери, более тоскливой и массивной, чем все остальные в этом здании. Здесь был архив – полки, коробки, папки и четыре десятилетия его жизни в криминальном Стокгольме. Здесь преступники и жертвы – один момент их встречи друг с другом меняет мир раз и навсегда. И среди всего этого была одна полка, на которую Гренс никогда не смотрел – просто отворачивался в сторону, когда проходил мимо. Там хранились материалы одного расследования – смерти женщины, которая была для Гренса всем и исчезла навсегда, после того как полицейская машина, за рулем которой сидел он, раскрошила ей голову.
Но сегодня комиссар не только взглянул на эту полку, но и даже остановился возле нее. Это все равно как решиться навестить могилу той женщины на Северном кладбище, где он воздвиг белый крест и памятник с выгравированным именем. Время от времени Гренс снимал лейку, висевшую на ручке ржавого крана, и поливал высокий куст с розовыми цветами, который посадил сам. Уж очень понравилось название – трава любви[1]. И там, в могиле, лежала она. Там и здесь, в коричневом архивном ящике с надписью «Анни Гренс» на боку. Эверт провел пальцами по чернильным буквам, повторяя их изгибы, и пошел дальше, мимо бесконечных полок, к другой Анни.
В глубине зала была комнатка, отгороженная стеклянной стенкой. И стойка с перегородкой, которая приподнялась на несколько сантиметров. Мужчина – примерно ровесник Гренса – смотел на него сквозь круглые очки.
– Мне нужны бумаги по защите свидетелей.
Документ, к которому имели доступ лишь немногие. Нужно было писать запрос, заполнять формуляры, оформлять множество бумаг, чтобы получить возможность с ним работать. И хранился он в особом помещении,
Растение очиток, или заячья капуста, по-шведски называется kärleksört – «трава любви».