Что с тобой не так?. Ольга Удачи
Однако, если смотреть на них сквозь знание о странностях личности автора и делать это целостно, то складывалась вполне понятная картина. Это как рисовать по номерам, вблизи мазня мазнёй, а повесишь на стену, отойдешь, красота! Водопады там или пионы. Здесь принцип был такой же, только вместо цветов и пейзажей – мрак человеческой души. Я потратил ещё около часа, выписывая самые жуткие, просто поразившие моё воображение, мысли. Кажется, я и сам немного не в себе раз всерьёз этим занимаюсь. Но останавливаться уже не хотелось. Я впервые за многие годы, наверно, с тех пор, как закончил учиться, не сталкивался с чем-то, что вызывало бы столько вопросов и совершенно не давало ответов. Для меня не было открытием, что в мире живут и коварные, и злые, и жестокие люди. Но когда видишь такого человека на экране или тебе рассказывают о нём, и даже если это вообще твой близкий, ты не способен видеть его таким, каким он является на самом деле. Всё потому, что никто не может избавиться от призмы своего мировосприятия, и все смотрят исключительно сквозь неё. А у большинства она в розовых тонах. Поэтому мы не верим, что люди могут творить зло, потому что просто хотят его творить. Мы придумываем им оправдания – жестокое обращение в детстве, неудачная социализация, тотальное одиночество или страх, ведь это же дикость какая-то, не может такого быть. И я всегда так считал. Но уже пересчитал. Залезть, можно сказать, в голову такому персонажу и посмотреть на мир его глазами, это как под ЛСД утратить собственное «я» и попытаться объяснить другому, что ты ощущаешь. Человек, это не испытавший, ни за что не поймёт.
«-Эй, я прирежу твою собаку, если пи…ешь об этом кому-нибудь, – сказал я ему. И он поверил. Пове-е-рил. Испугался за свою шавку. Как он, интересно, себе это представляет. Как я должен был порезать его ротвейлера. Он же огромный. И зубы у него огромные. И гуляет с ним только его батя. Это просто смешно. Я могу сказать всё, что угодно, и в это поверят. Неужели все вокруг такие идиоты?»
Это был комментарий относительно истории, изложенной до этого, которую я не стал переписывать себе. В ней рассказывалось о том, как мальчик, хозяин ротвейлера, застукал героя дневника за не самым приличным делом в школьном мужском туалете, или, как написал сам Стасик, «передёргиванием». По сути, ничего гадкого в самом этом занятии не было, тем более учитывая переходный возраст и буйство гормонов. Но было что-то в этой истории мерзковатое, какой-то неприятный душок, впрочем, как и от всех страниц в этой тетради. То, как он сам относился к тому, о чём рассказывал, превращало даже безобидные, на первый взгляд, поступки в жестокое, даже преступное, липкое и грязное. В конце этой истории с туалетом и угрозой, он дописал: «Плохо, что тётка не разрешает заводить пса. Я бы проверил, умеет ли он также ловко приземляться на асфальт, как коты».
Всем известно, что маленькие дети иногда способны мучить животных. Но делают они это не из желания сделать больно, а от неразвитости многих областей мозга. Грубо говоря, ребёнок не способен осознавать, что кошка или собака такие же одушевлённые существа, как и он сам. Поэтому когда больно ребёнку – это боль,