Прошлое в настоящем. Мария Александровна Ильина
ура пойдет! – Улыбнулась и с вызовом посмотрела на собеседника.
– Ура-патриотизм не мое амплуа! Мне идеи потоньше нужны, повозвышеннее! И потом, эти восторги с присоединением Крыма достали уже! А тут получится сюжет про наших патриотов в Крыму. Просто тошно! Хватит политики!
– Вне политики жить могут только младенцы и блаженные, которые в социум встроиться не могут, – парировала Дюкова.
– И не думаю встраиваться или подстраиваться! И вообще, пресса должна быть независимой! – запальчиво начал Герман.
– Независимая пресса! Очередной симулякр! А пресса бывает двух видов: зависимая от внутренней власти и зависимая от внешней! – ухмыльнулась Дюкова.
– Это в вас советское воспитание говорит!
– Ты, наверное, хотел сказать «совковое»! Ты не менее нашпигован идеологией, чем мы в свое время. Просто не повторяй ошибку той бедной девочки, чью сбивчивую исповедь только что читал. Она отказалась выбрать между «своими» и «чужими», но у нее было оправдание – любовь!
– Хорошая фишка для женских журналов!
– Подождите, не ссорьтесь! – мягко вмешалась Таня. – И не нужно потешаться над той, которая давно умерла! Она здесь просит о помощи, которую так и не получила!
Девушка говорила тихо и уверенно, ни капли не боясь прослыть простушкой, не понимающей возвышенных речей.
Дюкова так и не высказала готовую сорваться с языка колкость, а только посмотрела на гостью – сначала удивленно, а потом с уважением.
– Вы правы, деточка! Пляски на могиле – это мерзко! Так что же вы хотели предложить, какая помощь нужна покойнице?
– Восстановить правду, честное имя… ну, выяснить про клад, в конце концов!
– А что, это идея! Особенно если начать с последнего пункта! – резво начал Герман. – Самое главное-то я и упустил! А ведь наверняка вы, Наталья Владленовна, пытались что-то узнать про это, ведь так?! Признавайтесь!
Хозяйка молча налила себе еще чаю, потом встала, чтобы зажечь плиту и поставить на огонь чайник.
Молодежь следила за ней, затаив дыхание.
– Что же, тут ты прав! Едва похоронив мать, я кинулась выяснять подробности. Уже тогда хотела написать для женского журнала что-нибудь захватывающе психологическое, а это чем не материал? – Грустно прикусила губу и, вздохнув, продолжала: – Я исходила Евпаторию вдоль и поперек, нашла домик на Хлебной улице. На тот момент там жили посторонние люди, ни разу не видевшие прежних жильцов. Я излазила весь берег лимана с рощицей и обошла все три кладбища. Нашла заброшенную, заросшую высокой травой могилу Елизаветы Златовой. Даты жизни 1925–1947 и овальное серо-желтое фото – смеющаяся, солнечная девочка, само обаяние, сама весна! В землю легла рядом со своей тайной. Эта мысль всё из головы не выходит. И личико как сейчас перед глазами стоит. Действительно, Танечка, вы на нее очень похожи! Вот причуды судьбы! Или знак свыше?
Герман нетерпеливо перебил:
– То есть, если откинуть судьбу и знаки, вы больше ничего не узнали?
– Отчего же! Кое-что выяснить всё-таки удалось.