Очень храбрый человек. Луиза Пенни
как самообман.
Ему было около шестидесяти; возможно, даже за шестьдесят. Небритая щетина начала превращаться в бороду. Под глазами, усталыми и покрасневшими, чернели круги. И поблескивала влага.
Высокий, широкоплечий мужчина, Омер Годен явно был привычен к физическому труду. Он говорил с сильным деревенским акцентом человека, который рано оставил школу и стал работать на земле.
Лакост знала этого человека. Не лично, но ее дедушка был точно таким же квебекцем. Все еще крепкий в девяносто один год, он ничего так не любил, как отправиться в лес за дровами, даже зимой.
– Я думал, вы не приедете, – сказал Годен, обращаясь к Гамашу. – Есть вещи более важные… – Он замолчал, не в силах продолжать.
– Для нас нет ничего важнее, чем поиски вашей дочери, месье Годен, – сказал Гамаш. – Но властями объявлена чрезвычайная ситуация. В настоящий момент этим расследованием занимаемся только мы.
Годен посмотрел на них новыми глазами. Бухгалтер. Женщина с тростью. Человек весь в грязи, пахнущий, как…
– Вы там не нужны?
– Non.
С легким удивлением Гамаш осознал, что перешел в статус «отказников», тех людей, которых спасал на протяжении всей своей карьеры.
Но это не значило, что он стал бесполезным. Может быть, его просто перепрофилировали.
– Заходите в дом, а то холодно, – сказал Годен. – Я уверен, все будет хорошо. Вивьен наверняка застряла где-нибудь у подружки, развлекается, и я волнуюсь по-напрасну. Она скоро позвонит.
Он вгляделся в их лица, пытаясь найти хоть какую-то причину надеяться на то, что его слова могут быть правдой. Пациент в кабинете врача, самодиагностирующий свою опухоль как кисту, помрачение сознания как утомление, паралич как ущемление нерва.
Пропавшая на выходных дочь скоро позвонит. С тысячью извинений.
Гамаш узнавал это естественное, а возможно, и необходимое заблуждение. Оно позволяло родителям, детям, супругам жить дальше. По крайней мере, какое-то время.
– Не сомневаюсь, что так оно и есть, – сказала Клутье, спеша за Омером в аккуратный дом и в кухню.
Но отец Вивьен смотрел на Гамаша.
– Как вы думаете, что с ней произошло? – спросил Омер, садясь за кухонный стол.
Гамаш, занявший место напротив него, услышал, как в голосе отца снова зазвучал страх. Боязнь. Предчувствие катастрофы.
– Мы не знаем. Мы только что приехали из ее дома…
– Тот дом никогда не был ее. Вот здесь ее дом.
И в самом деле, жилище Годена воспринималось как дом. Здесь пахло домом. Скромный по размерам, уютный и приветливый дом со слегка изношенной мебелью. Удобное кресло рядом с печкой стояло так, чтобы можно было смотреть телевизор.
Одно кресло. Дом человека, который не только жил один, но и редко принимал кого-то у себя.
Фред лег на полу и положил голову на ноги месье Годена.
– Он с ней что-то сделал?
Его глаза опять молили Гамаша об успокоении. Но в них было больше отчаяния, чем надежды.
– Мы не знаем, – сказала Клутье. – Мы…
– Этот ублюдок что-то сделал с ней.
Это