.
с Генкой наши общие перспективы. Генка сказал по секрету, что Галина ему сказала, что шанс сплясать пасхальным куличом дан ему, Генке, не просто так. Так что, сказал Генка, ухмыляясь, придется станцевать. Генка спросил проходящего мимо Терминатора, делает ли он епитимью по сто поклонов. Терминатор, выкатив мертвые глазищи, послал Генку куда подальше, а потом сказал четким матом, кто такие Галина Пална вместе со священником. Генка хохотал до умопомрачения.
Вчера меня буквально преследовала Галина Пална, требуя ответ, почему я не хочу танцевать с девочками. Сегодня к ней присоединился чернобородый тип из соседнего пятого класса, ведущий там математику. Он встретил меня в храме на самом выходе, затер в угол и, навалившись своими двумя метрами, вращая сумасшедшими желтыми глазищами, прошипел:
– Я хорошо понимаю, почему ты не хочешь танцевать с девочками!
Сказав это, он отпрыгнул и уставился на меня.
– Почему? – холодея, спросил я. Чернобородый тип завращал глазами и прошипел:
– Потому, что у тебя с ними что-то было!
– С кем? – спросил я в ужасе, думая, что он меня подозревает в совращении здешних девочек.
– С женским полом! – сказал он, схватил меня за плечо и затряс, как грушу. – Что-то сексуальное, неприличное, гадкое!!! А теперь увиливаешь!
Он вновь отпрыгнул от меня, и я, воспользовавшись тем, что путь свободен, рванул из храма. Этот тип явно ненормальный! Следует быть настороже. Больше всего он похож на маньяка.
А с женским полом было только с Аней. Все эти дни думаю о её поцелуе… И как-то грустно… Снова открылся другой мир, и почему-то вновь хочется плакать… Почему мы не целовались с Полиной? Не знаю, но когда она бежала вместе с другими девочками за нами и била портфелями, я чувствовал, что особенно сильно она бьёт меня, и почему-то это страшно мне нравилось! Даже когда я однажды бросил в неё снежком, а она подошла и страшным ударом вывихнула мне челюсть, я почувствовал лишь одно – невероятное удовольствие!
А нравился ли я ей? Я чувствовал, что из всего класса она меня как-то… Выделяет. И била сильнее всех, и смеялась надо мной, когда я не мог решить какой-нибудь пример у доски, громче всех…
А однажды я нашёл в портфеле клочок бумаги. До сих пор не знаю – она ли это писала, или кто-нибудь решил подшутить. Но клочок приятно пах духами, а на нём по-английски были написаны две фразы. Я их прочёл со словарём, и навсегда запомнил: «Volodya, I love you. I want to merry you». Два дня я ходил, боясь поднять на Полину глаза. Потом стал за ней следить. Да нет, смеялась так же громко, колотила меня портфелем так же сильно… Но однажды наши взгляды встретились – просто я во время перемены посмотрел на неё, и она. Несколько секунд мы молча смотрели через весь огромный класс друг на друга, потом отвели глаза, и оба – я это сразу почувствовал – покраснели…
А когда она пришла к нам в класс? Она была из богатой семьи, портфель у неё был самый лучший, весь какой-то импортный, такой, что на него можно было просто любоваться, от неё пахло приятным запахом духов, на ней был красивый