Мадонна. Дон Нигро
сдала?
ДАГНИ. Ты странный, Мунк. О чем ты думаешь?
ГАМСУН. Такую женщину забыть трудно. И, разумеется, ты знал ее лучше, чем я.
МУНК. Почему ты сюда пришел?
ГАМСУН. Я тебе сказал. Тревожусь о тебе. Ты живешь один, в твоем-то возрасте. И я хотел поговорить с тобой.
ДАГНИ. Эдди, почему ты не говоришь со мной?
МУНК. Поговорить о чем?
ГАМСУН. Ну, не знаю. Об искусстве. Здоровье. И смерти.
(Маленькими глотками пьет вино и смотрит на МУНКА, который пристально всматривается в картину на мольберте. Когда МУНК поворачивается, он будет отвечать ДАГНИ, став молодым).
2. Амур и Психея
(Апартаменты МУНКА в Берлине, 1893 г. ДАГНИ на кровати, позирует. МУНК молодой. Переход просто в изменении поведения МУНКА. ГАМСУН может оставаться на месте, старый, в 1943 г., пить вино и наблюдать, а потом, может начать рассматривать завершенные картины МУНКА, отходя все дальше от центра событий. Легкость перехода и естественное пространственно-временное перетекание критически важно, и ключевой момент – это МУНК. Мы все видим его глазами).
ДАГНИ. Ты больше не говоришь со мной, Эдди. Берлин лишил тебя дара речи? В Осло ты говорил. Почему ты не говоришь здесь?
МУНК. Потому что я работаю.
ДАГНИ. Раньше ты говорил и работал одновременно. Я думаю, теперь ты со мной застенчив. Ты стал застенчивым из-за моей красоты? Я надеюсь, что да. Я теперь выросла, так? Я надеюсь, ты думаешь, что я прекрасна. Но, разумеется, иначе ты бы меня не рисовал. Хотя это так скучно, иногда, быть столь привлекательной для мужчин.
МУНК. Я рисую и уродов.
ДАГНИ. И умирающих. Я просматривала твои картины, пока ты разговаривал на лестнице со своим другом Стриндбергом. Почему ты не пригласил его?
МУНК. Он был пьян.
ДАГНИ. Мне очень хочется познакомиться с ним.
МУНК. Стриндберг – хороший парень, но иногда такой странный.
ДАГНИ. Меня влечет к странным. Поэтому ты мне нравишься. Не хмурься на меня. Ты нынче не в очень хорошем настроении, так? Раньше ты был куда как веселее. Почему ты рисуешь так много умирающих девушек? Я совершенно не собираюсь умирать. Может, буду жить вечно. Почему ты так увлечен умирающими девушками? Надеюсь, ты не находишь это эротичным. Это действительно мерзко, Эдди. И, похоже, это всегда одна и та же девушка, маленькая, бледная, очаровательная, но умирающая. Кто она? Какая-то немка? Может, твоя любовница?
МУНК. Моя сестра.
СОФИ (появляется у кровати, кашляющая, в ночной рубашке, в прошлом. Дом Мунков в Осло, 1877 г. МУНК видит ее, ДАГНИ – нет). Эдди? Можешь подойти на минуту?
ДАГНИ. Но я знаю обеих твоих сестер. Это не Ингер, которая очень красивая, но совершенно не похожа на девушку, изображенную на этих картинах, и не Лаура, у которой, думаю, не все в порядке с головой.
МУНК. Нет. Это третья моя сестра, Софи.
СОФИ. Эдди, мне холодно.
ДАГНИ. Не помню я никакой Софи. Она живет в Берлине?
МУНК. Она была на два года старше меня и умерла от туберкулеза в шестнадцать лет. Как и моя мать несколькими годами раньше. Ты тогда была маленькой девочкой. А теперь,