Серебряный век в социокультурном измерении. М. А. Воскресенская
революции провозгласил в статье «Культура и политика (К философии новой русской истории)» (1905): «Осуществление нашей столетней политической мечты должно быть связано с великим культурным и религиозным ренессансом России. Только тогда мы будем знать, во имя чего действовать и творить. Мы ставим своей целью не только элементарное освобождение, но и ренессанс культурный, создание культуры на почве обновленного религиозного сознания»[39]. Важный штрих к облику русского ренессанса добавлен в статье А. А. Блока «Судьба Аполлона Григорьева» (1915), где наметилось осознание современных поэту духовных процессов как возрождения забытых начал национальной культуры: «Мне кажется общим местом то, что русская культура со смерти Пушкина была в загоне; что действительное внимание к ней пробудилось лишь в конце прошлого столетия, при первых лучах нового русского возрождения. Если в XIX столетии все внимание было обращено в одну сторону – на русскую общественность и государственность, – то лишь в ХХ веке положено начало пониманию русского зодчества, русской живописи, русской философии, русской музыки и русской поэзии»[40].
Эти мысли перекликаются с наблюдениями других представителей культурной элиты. В частности, еще в начале 1890-х годов В. В. Розанов заявил об отказе нового культурного поколения от идейного наследия шестидесятников, для которых «мир поэзии, религии и нравственности остался непонятным и навсегда закрытым»[41], и призвал вспомнить «светлую плеяду людей сороковых и пятидесятых годов, первых славянофилов и столь же благородных и идеальных первых западников»[42]. Д. С. Мережковский отмечал, что с конца XIX века в духовной атмосфере эпохи нарастает крайнее неприятие позитивизма[43]. С. Н. Дурылин в письме к В. В. Розанову от 9 февраля 1914 года размышлял о появлении молодых людей, «для которых перевернулся весь принятый канон русской культуры и мысли. Линия идет не так, как велась доселе: Белинский – Герцен – Чернышевский – Шелгунов – Михайловский – и Михайловская пыль, сидящая в “Русских богатствах”, “Ведомостях”, “Словах” и проч. – в мысли: Гоголь – паинька (т. е. Гоголь “приспособленный” и интеллигентски проредактированный) – Щедрин – Некрасов – Надсон и проч., а вот как: славянофилы (которые, в сущности, больше имеют права именоваться западниками, чем “западники”, ибо Киреевскому, Хомякову и Тютчеву Запад был ведом лучше и “западнее”, чем Белинскому) – настоящий Гоголь – Лермонтов – поэт Тютчев – Достоевский – Лесков – Леонтьев – Вл. Соловьев, а ныне линия русской культуры обвивает, конечно, Булгакова, Розанова, Вяч. Иванова, Флоренского, а распылившихся Чернышевских просто зачеркивает»[44]. В сущности, речь в этих размышлениях шла об актуализации на каком-то новом уровне тех духовных тенденций, которые после ухода с культурной сцены романтиков и славянофилов были забыты революционной интеллигенцией, обладавшей крайне политизированным
РГАЛИ. Ф. 2980. Дурылин С. Н. Оп. 1. Ед. хр. 381. Л. 12.