Седьмая щелочь. Тексты и судьбы блокадных поэтов. Полина Барскова
понимания реалий блокадной литературы.
Перед нами история постоянных соприкосновений, контактов, контрактов.
Блокадная репрезентация – превращение катастрофы в образ – всегда была и остается по сей день невероятно сложной задачей: на это (почти) невозможно смотреть. Однако и притяжение, сила вращения и привлечения тут значительны. Именно об этом парадоксе пишет посетитель блокадного города Вадим Шефнер через четверть века после события.
Как здесь холодно вечером,
в этом безлюдном саду,
У квадратных сугробов
так холодно здесь и бездомно.
В дом, которого нет,
по ступеням прозрачным взойду
И в незримую дверь постучусь
осторожно и скромно.
На пиру невидимок
стеклянно звучат голоса,
И ночной разговор
убедительно ясен и грустен:
«Я на миг, я на миг,
я погреться на четверть часа». —
«Ты навек, ты навек,
мы тебя никуда не отпустим.
Ты всё снился себе,
а теперь ты к нам заживо взят.
Ты навеки проснулся
за прочной стеною забвенья.
Ты уже на снежинки,
на дымные кольца разъят,
Ты в земных зеркалах
не найдешь своего отраженья.
В тексте Шефнера есть ряд приемов, которые делают взгляд на блокаду возможным (равно по внутренним причинам творческой задачи и внешним причинам цензуры): он переносит блокадный опыт в область фантастического, иного и делает агентов, обладателей этого опыта, бесплотными и невидимыми, чтобы на них было не так больно смотреть.
Предполагаю, что блокадная катастрофа оказалась важным «подспорьем», источником именно для «фантастической» репрезентации: из важных имен здесь не только Шефнер, но и послеблокадный Гор, но и Стругацкие. В жанровых правилах фантастики событие оказывается измененным, дислоцированным / рассказанным по-другому: с точки зрения другого времени, или другого места, или другой субъектности, например языковой (потому инопланетные фантазии оказываются настолько популярны).
Думаю, мы обладаем как минимум одним таким важнейшим дислоцированным, то есть как бы невидимым, невоспринимаемым в блокадном контексте, киновысказыванием о блокадном городе и отвращении.
Фильм о блокаде должен был (бы) снять Алексей Юрьевич Герман: блокада занимает особое и постоянное место в его размышлениях.
Известно, что идея снять фильм о блокаде напрямую возникала на пути режиссера не раз, однако этот проект не осуществился. И все же позволю себе гипотезу: Герман к блокадной теме приблизился – кажется, город и мир отвращения и насилия в «Трудно быть богом» (2013) во многом порожден, инспирирован именно мыслями и представлениями Германа о блокаде.
Как