Спасение Европы. Николай Николаевич Максимов
офицер. – Надо отбить у этих узкоглазых всякое желание еще раз появиться в наших краях. Предлагаю четверых переговорщиков казнить, одного отпустить, чтобы рассказал своим хозяевам, как болгары поступят с ними, коли они посмеют появиться в наших краях вновь.
Тут переговорщики подъехали совсем близко, спешились и, определив главного по одеянию, сквозь расступившихся воинов конвоя подошли к эмиру Челбиру, сняв малгаи, разом поклонились ему до пояса.
– Уважаемый эмир Челбир, я – посланник прославленного монгольского бахадура Субэдэя, – представился старший из них, назвав и свое имя.
Грянул дружный хохот десятков здоровых мужчин. Длился он долго, некоторые даже захлебывались от смеха.
– Да уж, прославился он теперь…
– Бахадур – это по-нашему «великий батыр», кажется? – послышались сквозь дружный смех голоса.
Многие болгары, постоянно бывая среди татарской ветви кыпчаков, вполне сносно понимали схожий с их языком монгольский.
Но вот Челбир поднял руку, требуя тишины:
– Тихо! Не забывайтесь! – мощным голосом приказал он. И обратился к посланнику Субэдэя: – Не скажу, что рад видеть тебя. Но выслушать обязан. Так говори, с чем пришел?
– Уважаемый эмир Серебряной Болгарии Челбир, наш командующий бахадур Субэдэй просит отпустить всех плененных вами монгольских нукеров. Он готов отдать за них все, что имеет, – сказал посланник, стараясь держать себя так, словно не слышал насмешек.
Тут опять повторился дружный хохот десятков здоровых мужчин. Челбир еще раз поднял руку, требуя остановиться, и громко обратился к посланнику:
– А что у него есть? Мы, кажется, захватили весь ваш обоз. Или он самое драгоценное таскает на поясе или за своим седлом?
Посланник сообразил, что ведет переговоры неверно. Действительно, такое предложение в сложившейся ситуации выглядело нелепо. Посланник несколько растерялся и замешкался с ответом. Видя это, в разговор вступил стоявший за ним монгол:
– Уважаемый эмир Абдулла Челбир, предводитель всех болгар. Зачем вам наши пленные нукеры? Мы знаем, многие из них ранены. Для вас это – лишняя забота и обуза. Вы нас победили, разгромили. Так чего теперь-то? Отпустите наших людей. У них у всех семьи. Дома их ждут жены, дети, родители, сестры, братья. Зачем вам создавать для них лишнее горе?
– Когда шли на нас войной, вы об этом, что, вовсе не думали? – не вытерпел опять уже высказывавший свое мнение офицер курсыбая, но под колючим взглядом хана Ильхама замолк. Не пристало простому человеку, даже высокому офицеру, встревать в переговоры эмира без его высочайшего разрешения.
– Что ж, я вас услышал, – встал со своего места Челбир. – Ответ вы получите утром, – и приказал конвою: – Отведите их на ночь в крайнюю палатку. Накормите. Но чтобы ни в палатку, ни из нее мышь не проскочила!
Когда переговорщиков увели, Челбир тут же высказал приближенным свое решение:
– Надо их отпустить. Кто-то же должен там, на родине, рассказать