Все мы грешные. Владимир Колычев
люди в милицейской форме.
Ее сердце тоскливо сжалось.
А как же героин? Ведь ей необходимо уколоться.
Ни стыда, ни раскаяния она не чувствовала. Не думала и об ответственности. Она боялась лишь одного – лишиться наркоты.
4
Настя никогда еще не испытывала «ломки» во всех ее проявлениях. Бывало, она чувствовала ее приближение. Но через какое-то время она всегда получала дозу. Боль проходила. Жизнь возвращалась.
Но сегодня дать ей дозу некому. Уколоться или нюхнуть. Да и ароматным гашишем затянуться неплохо бы... Но ничего этого нет. И не будет!
В разговоре с ней следователь пытался поначалу взывать к ее совести, к разуму, спрашивал, как она докатилась до жизни такой.
Но что она могла ему ответить?
Ее трясло, лихорадило. Тело скручивала боль. Хотелось лезть на стенку.
Язык не слушался. Она протянула ему свои руки. На них ведь живого места нет от уколов. Неужели он не понимает, как ей тяжело?
Он все понимал.
Да, перед ним наркоманка, притом конченая. Ради наркотика она готова на все. Подумаешь, съемки в порнухе! Да для нее это счастье. Ведь за это ей платили героином.
– Сволочи! – тихо выругался следователь. – Какую девчонку загубили!
Настя все еще оставалась красивой. Хотя пристрастие к такому страшному наркотику, как героин, уже давало о себе знать.
Она лишилась своей совсем недавней девичьей свежести.
– Дай... Дай... Закурить дай! – потребовала она.
Тело скрючено от боли, взгляд затуманен страданием. Как трудно дались ей эти слова!
– Да, да, конечно...
Он бросил перед ней пачку «Примы». Настя с жадностью набросилась на нее. Руки трясутся – даже сигарету не может достать.
Следователь проявил участие. Сам достал, прикурил и подал ей сигарету.
Но что для нее табачный дым? Пустяк! Никакого облегчения... Но она курила жадно. Одну сигарету за другой. И следователь не запрещал.
– Достань кольнуться... Достань, умоляю!.. Я все для тебя сделаю!
Ее взгляд на миг озарился надеждой. Рука сама потянулась к пуговицам на шелковой блузке, начала их расстегивать.
– Не надо! – остановил ее он.
В его глазах нет осуждения, только жалость.
– Тебе не наркотик нужен, а принудительное лечение.
Он искренне хотел вернуть ее к жизни. И сделал все, чтобы не привлекать к ответственности.
Но Насте от этого не было легче.
...Жизнь превратилась в кромешный ад.
В адских муках она корчилась на железной койке с продавленным матрацем. Ремни стягивают ей руки и грудь, не дают вырваться.
Если бы не привязь, она давно бы наложила на себя руки. Могла бы, например, подойти к грубо оштукатуренной стене и со всей силы биться об нее головой...
Жить не хотелось. Что за жизнь без наркотика? Ну хотя бы травкой затянуться... Но ничего нет.
Ее лишили всего. Даже есть не давали. Только пить. Много пить. Пить, пить и пить! И она пила. Пила так, будто в этой воде с привкусом ржавчины растворен героин.
И странно, боль пусть на какие-то жалкие