Икс. Место последнее. Йон Айвиде Линдквист
«Сарай» теперь ассоциировалось с провалом и модернистской нищетой.
Постепенно достроили и северный квартал, и, чтобы компенсировать задержки, а может, ради пиара, там построили самую большую в Швеции детскую площадку во дворе жилого дома – Полянку. Все, что только могли пожелать дети, здесь было в двойном, а то и тройном количестве. На площадку специально наняли двух постоянных смотрителей. Газеты не могли обойти вниманием такое событие, и лицезреть это чудо явились жители со всего Стокгольма.
Несмотря на все усилия, в начале семидесятых многие квартиры еще пустовали, и следующая важная перемена произошла в связи с государственным переворотом в Чили. Ту же роль, которую финны играли в южной части Сарая, в северной сыграли чилийцы. Когда они здесь освоились, район стал более популярным среди жителей из других латиноамериканских стран.
Выходцы из Финляндии и Чили все еще составляли меньшинство, так что не будем преувеличивать их влияние. Однако и игнорировать его не стоит. Во все времена и на любой территории люди склонны к размежеванию, ухватиться за свои особенности и противопоставить «нас» «им». Два квартала отличались манерами, сленговыми выражениями и видами бизнеса.
В середине девяностых разобщение зашло так далеко, что родители из южного квартала опасались пройти триста метров до уже пришедшей в упадок, но все еще симпатичной Полянки. И довольствовались обычной площадкой в собственном дворе. Иногда случались стычки между молодежными компаниями из обоих кварталов.
Возможно, все сложилось бы иначе, найдись какой-нибудь внешний враг, скажем, банда маргиналов из соседних районов, которая бы не поленилась являться сюда и затевать разборки. Тогда, вероятно, жители смогли бы сплотиться, чтобы защитить честь Сарая от сброда, но этого не случилось. Сарай жил своей жизнью, и за неимением внешней угрозы люди создали собственную изнутри.
В 2016 году, когда началась эта история, ситуация была относительно тихой: Сарай смирился со своей участью. Баталии восьмидесятых и девяностых превратились в мифы, и лишь редкие стычки нарушали покой среди ветшающих зданий. Государство выделяло деньги на обширные ремонты, но Сараю они не пошли на пользу. Съемные квартиры превратились в кооперативные, но цены на них, по сравнению с другими похожими районами, оставались самыми низкими.
Фасады, конечно, перекрасили, в подъездах поменяли замки, но от запаха это ведь не спасает. Даже если закрыть глаза на плесень и сырость, квартирный спекулянт не сможет не уловить запах усталости материала, пропитавший все помещения, словно они вот-вот рухнут и потому вызывают примерно те же эмоции, что и прокисшее молоко. И даже если забыть о запахе, останется ощущение: «Ну уж нет, здесь счастья точно не наживешь».
В заключение скажем несколько слов о пустом пространстве в центре четырех зданий, которое, кажется, разглядел наш астронавт. Это площадь. В народе ее прозвали Убогой, и в данном случае надо отдать должное людской