Когда деревья молчат. Джесс Лури
соврала я. Она выглядела так, словно её лицо ужалили пчелы-убийцы. – Но если ты отвернешься от всех и будешь смотреть на часы, как будто тебя действительно волнует время, то я готова поспорить, что никто не заметит.
– Спасибо.
Она схватила меня за руку, и для меня это было просто рождественским подарком – что я могу подарить кому-то чувство безопасности.
Вот только мы больше не были в безопасности.
Сержант Бауэр явно дал нам это понять.
Глава 6
«Малыш Джон» – один из четырёх баров Лилидейла. Только там был Пакмен, но папа не поэтому так его любил. Он ходил в этот бар ещё до того, как они установили эту игру. Думаю, просто некоторые места иногда нравятся людям больше, чем другие.
С «Малышом Джоном» мне было почти всё понятно. Это был маленький бар с особой атмосферой ― в тесной и прокуренной комнатке на стойке стояли бутылки со свиными ножками и маринованными яйцами, плавающими в мутной жидкости, а за ними – полки с янтарным, зелёным и прозрачным алкоголем. Вдоль одной стены тянулись доски для игры в дартс, с другой сверкал Пакмен, и хоть мужчины в баре всегда пялились на нас с Сефи, мы чувствовали себя частью чего-то тайного, когда заходили внутрь.
– А можно нам по четыре четвертака? – спросила я папу, моргая, чтобы привыкнуть к темной пещере бара после яркого майского дня. На заднем плане играл «Tupelo Honey».
Когда мы с Сефи вышли из автобуса, папа казался более раскованным, чем обычно. Не совсем счастливым, но как будто не таким уж погруженным в свои мысли и угрюмо неразговорчивым. Он сказал, что ему нужно съездить в город за сварочными материалами и мы с Сефи должны будем помочь погрузить их в трейлер. Я не хотела ехать. У меня была гора домашних заданий, а кроме того, предупреждение Бетти и ужасный симпозиум вывели меня из равновесия. Первый раз в жизни мне не очень-то хотелось ехать в город.
Но папа сказал, что у нас нет выбора.
Когда мы доехали до Лилидейла, он предложил зайти в «Малыша Джона», как будто только тогда подумал об этом.
– Сегодня жарко, – сказал он. – Будет здорово выпить чего-нибудь холодненького.
Я была совсем не против. Чаще всего, когда мы проезжали мимо «Малыша Джона», он покупал нам газировку – мне виноградную, Сефи клубничную – и в любом случае он редко оставался там достаточно долго, чтобы напиться, тем более средь бела дня и в общественном месте. Но когда мои глаза привыкли к темноте и я увидела в баре только двух человек – бармена, вытирающего стойку, и сержанта Бауэра, прислонившегося к стене с банкой пепси, я сразу всё поняла.
Это была совсем не случайность, что мы там оказались. Сержант Бауэр и мой отец что-то замышляли. От осознания этого у меня как будто запершило в горле. Папа подошёл к бару, поставил ногу на подставку и схватился за край стойки.
– Виски с содовой, – сказал он.
Я не узнала бармена. Он был старше большинства моих учителей, и лицо у него было как у бульдога. Он одним глазом следил за мной и Сефи, а другим – за напитком, который готовил для моего папы. Он мало налил виски, я заметила. Я была уверена, что папа рассердится, но он только ухмыльнулся, бросив пятерку на стойку.
– Дайте