Нерусский новый русский. Дмитрий Евгеньевич Пинхасик
научен не просто таскать в грязной руке, а лепить за ухо! Периодически это, конечно, приводило к сегментарной депиляции и жеванию собственных волос, но что не сделаешь, чтоб на манер Челентано почавкать в лицо какому-нибудь несчастному пионеру, рассказывая одновременно, как как-то раз тебя прокатили на даче на форде знакомые отца, которые ездят в загранку!
Еще, например, жевали смолу. Этот процесс, несмотря на ужасные вкусовые мучения и античистоты, был сравним, наверное, с курением детьми сигарет для приравнивания себя к свободным и все имеющим людям. Ее мы обычно добывали на стройках, обдирая с кровельных материалов и фундаментов.
В обычный, ничего не предвещающий день мама достала жвачку фруктовую и кофейную. Два пластика. Кто-то из сотрудников привез из заграничной командировки. Мама спросила нас с братом: «Кто какую хочет?». И вдруг Миша стал, заламывая руки, кричать, что его всегда обижают и все отдают мне. И в этот раз мне отдадут кофейную, а ему плохую фруктовую! Он ныл и кричал об антисемитизме и всех других возможных и невыносимых притеснениях в семье, которые с утра до вечера ему приходится выносить. Умолял сдать его в детский дом, так как даже это лучше, чем смотреть на то, как меня маленького любят, а его – нет! Мама начала ругаться, пытаясь унять его и объясняя, что младшим надо уступать и в детдоме, и даже в лепро зории, но все было тщетно, он просто визжал! Мне было уже колоссально неудобно брать кофейную, но… и жевать «фруктовое говно» я тоже не мог. Итак, в полнейшей тишине, отворачивая от брата глаза, я очень тихо произнёс «кофейную»… Миша притих и быстро взял фруктовую. Я после пережитого потрясения медленно рассматривал доставшееся мне сокровище. В этот момент как-то странно было, что униженный и оскорбленный брат, довольно чавкая на весь дом, уже скакал по диванам…
Трепеща от важности момента, я поднес к дрожащим ноздрям понюхать тот запах, который потом ещё год будет исходить от фантика, и который можно будет нюхать с друзьями, мечтая о чудесах зарубежных и диковинных.
Странный, ни с чем несравнимый запах непонятно чего прямо как-то неприятно ударил в мозг. Я стал подрагивающими руками разворачивать пластик и, наконец, засунул его в рот! Это было отвратительнейшее и удивительнейшее, тошнотворное дерьмо! Так я впервые узнал вкус лакрицы! Меня реально тошнило. Лицо было похоже на узел, сведенный судорогами. Какой дебил мог это купить для моей матери в заграничной командировке!? Миша уже ржал во весь голос и противно надувал пузыри размером с голову! «Ты сам, ты сам её выбрал. Хотел, чтоб мне плохую?! Будешь знать, как надо мной издеваться!» – вопил он, глядя на мои слезы.
Я вымачивал жвачку в воде неделями, но дрянь была качественная. Я пытался разжевывать в ней барбариски (карамель по-нынешнему), но победить зарубежный завод-изготовитель, мне было не дано. Как только барбариски сжевывались, омерзительный вкус возвращался! Это было, наверное, первое в жизни наказание за эгоизм, и надо признать, – серьёзный урок!
Любов
Я