Я шел на небо…. Александр Серов
разрабатывали план нападения на Советский Союз?
– Рейхсмаршал – всего лишь титул, не более, – Геринг ухмыльнулся.
– План был разработан в ноябре 1940 года?
– Да.
Теперь уже Руденко выдержал паузу.
– Я прочту вам запись совещания от шестнадцатого июля 1941 года: «Прибалтика и волжские области должны стать частью империи, Ленинград подлежит уничтожению». Кем был записан этот протокол?
– Борманом. Но он преувеличил кое-что.
– Что например?
Геринг не отвечает.
– Вы признаёте, что руководили массовым угоном в рабство миллионов граждан из оккупированных стран?
– Речь шла о двух миллионах рабочих. Рабство я отрицаю.
– В подписанном вами приказе от шестнадцатого сентября 1941 года говорилось: «За жизнь одного немецкого солдата подлежат смертной казни 50—100 коммунистов».
– В этом приказе было указано 5—10 человек, фюрер исправил: 100.
– Согласны ли вы с теорией высшей расы?
– Не вижу связи.
– Вы согласны с этой теорией?
Геринг делает неопределённый жест рукой, словно разгоняет одному ему заметное облако домыслов.
– Я никогда не использовал это выражение. Различия между расами я признаю.
– Признаёте?
– Признаю.
– Вы неоднократно заявляли, что Гитлер привёл Германию к расцвет у.
– Да, это так.
– И даже когда рейхстаг принял закон о защите народа и рейха, отменив контроль за бюджетом, внесение конституционных поправок и ратификацию договоров с иностранными государствами, передав их на четыре года имперскому правительству, и когда спустя несколько месяцев все партии до одной были запрещены, а профсоюзы распущены…
– И что?
– Послушное правительство, удобные законы, образование и религия на службе интересов нацизма. «Хайль Гитлер!» – обязательное приветствие, свастика как символ государства, «Хорст Вессель» – официальный гимн. Вы считаете, всё это отражает расцвет немецкого государства?
Геринг сдерживает приступ бешенства и с натугой отвечает:
– Катастрофа наступила после проигранной войны.
– У меня больше нет вопросов к подсудимому.
Глава вторая
«Мудрый человек не заблуждается, человеколюбивый не знает печали, мужественный не испытывает страха», – повторял Мао Цзэдун.
Ростом выше среднего, неторопливый, внешне рыхловатый, он двигался не так быстро, чуть склоняя голову к правому плечу. Владимиров уже привык к заплатанному даньи и житейской скромности Мао. По словам Цзян Ци, её муж так много писал, что у него начала отниматься рука.
– У нас нет утра в привычном европейском понимании, – говорил Мао. – День накатывается стремительно. Кажется, белое раскалённое солнце так близко, что можно дотронуться до него. А время бежит!.. Стоя на берегу реки, Конфуций сказал: «Время бежит так же, как и вода, не останавливаясь». Летом дни стоят безоблачные, яркие, знойные, для вас непривычные.
Владимиров улыбнулся в ответ:
– Летом я несколько раз жестоко