Затерянный исток. Светлана Нина
к старожилам, посоветовав им провести старость у каменной печи, вырытой в каждом доме Уммы для запекания свежего хлеба. Отодвинуть от трона изнеженных, зацикленных на косметике и почестях прихлебателей Сину, заручившемуся поддержкой Ои, не составило труда. За неимением достойных соперников не противодействовавшие ранее никому подхалимы толком не понимали, как вести дворцовые козни и сдались нахальству пришлых.
7
Ое, простолюдинке, не просто пришлось в государстве, где каждая женщина правящей династии была обученной пристойности наместницей богов на земле. Впрочем, у нее было преимущество перед ними – их не учили управлять землей, а она с малолетства знала, как построен труд ремесленников и земледельцев, предпочитая не давить их податями.
Уязвленная Оя даже выдумала легенду о себе как о дочери знатных вельмож, которую в юности отправили на поля сеять зерно, чтобы приучить к почитаемому труду. Но вот беда – в это никто не желал верить.
По прошествии многих лет Син смутно помнил, чем был без нее. В день их встречи он, недавно получивший власть и озабоченный вялотекущим заговором против него, решился на кратковременный побег в уединенные равнины со свободными земледельцами, оставив хотя бы на время сытый, душный обиход дворца. Рвался он и к полноводным рекам, дарующим пищу всему городу с его растущим, невзирая на периодические эпидемии, населением. Чтобы вдохнуть ту, прошлую жизнь с пересеченными полями и зоркими девицами в отбеленных солнцем платьях из шершавой сваленной шерсти.
Новоявленный царь, одурманенный мазью против зубной боли, от которой порядком подташнивало, повелел своей свите остаться на берегу, а сам побрел вдоль русла реки, смакуя животворящий аромат тины. Сел в лодку с перевозчиком, лицо которого скрывал плащ, кинул ему на колени маленький токен из глиняного сосуда, равный банке меда. Перевозчик покосился на подношение недовольно суженным глазом, но от берега отплыл.
С устойчивым дуновением ветра, рождающегося на воде, капюшон спал. И Син увидел печаль бед на юном лице с прозорливыми взрослыми глазами. Но, вместо того чтобы спросить, что тревожит девушку, он придвинулся ближе. Она без слов бросилась на другой конец лодки и прошипела, что ей предпочтительнее сгинуть в воде и оставить его на середине глубоководной реки, чем уступить незнакомцу, пусть он и богат. На другом берегу маячили необжитые земли, за которые не нужно было даже убивать соседние племена, а следом – прерывающаяся граница с Сиппаром, запретным городом с закрытой душой. А Син вместо честолюбивых соображений с удивлением взирал на гордую чужеземку, удивляясь ее разборчивости. Молодые девушки в его окружении не были столь щепетильны, да и ничего им не запрещалось. В отказе он узрел не чистоту помыслов и даже не взбалмошность, а большое чудачество. Молча они причалили к суше.
Но Син вернулся. Что заставило настороженную девушку пойти за ним, он понимал интуитивно, опасаясь ошибиться. Его и самого сразила невыносимость