Машины Российской Империи. Иван Крамер
Джейн присела на краю вагона и крепко уперлась руками. Пошире расставив ноги, я верхом устроился на покатой крыше; Генри был слева – повис на ремне у стены. Идущий к нему ремешок дернулся, едва не стащил меня вниз, но сразу натянулся тот, что шел ко мне от Джейн. Из-за края суфле показалась голова отца, рот открывался и закрывался.
– Не слышу! – я покачал головой, затем подался к нему и сказал громче: – Не слышу тебя!
Генри заполз немного повыше.
– Тут нет окна! В этом суфле нет окон!
Раздался тихий стук – мама спрыгнула позади меня. Села в той же позе, оседлав суфле. Идущий от нее ремень ослаб, я откинулся назад и повторил сообщение отца.
– Это плохо, – сказала она.
Висящий сбоку Генри, судя по выражению лица, считал так же. Я произнес так, чтобы слышали оба:
– Спокойно. Не забывайте, что свой комплект инструментов для Ночного Проникновения с Возможным Применением Акробатики я готовил сам.
Половину слов они, скорее всего, не разобрали. Не дожидаясь ответа, я достал из кармана на лодыжке ножницы по металлу, стащил с них защитный чехол и громко клацнул. Лицо отца преобразилось, а мама чмокнула меня в вязаную шапочку на макушке.
– Алек, ты гений! – донеслось сзади. – Впрочем, неудивительно.
Генри схватился за мою куртку, улегшись животом на краю, сказал:
– Главное, чтобы под нами никто не прошел. Хотя этот риск был и раньше.
– Вы снова говорите очевидное, – проворчал я. – А уже без двадцати два.
Крыша состояла из гнутых полос тонкого металла, которые сдвигались, когда состав проходил по изгибам рельс. Раскромсать ножницами, а после отогнуть край одного сегмента не составило труда. За пять минут я вскрыл его, как консервную банку, прорезав неровный круг, согнул железо и посветил вниз. На полу этого суфле ковровой дорожки не было – чтобы паровозная бригада, все эти кочегары, машинисты и смазчики не пятнали ее своими грязными сапогами.
Отец спустился первым, отстегнулся, вытащил револьвер и шагнул к двери радиовагона. Я спрыгнул за ним, потом Джейн. Все мы включили фонари. Из-за грохота говорить в коридоре было невозможно, вернее, – говори, пожалуйста, только тебя никто не услышит. Пока я сматывал ремень, Джейн тоже достала револьвер и направила его на дверь, ведущую в паровоз.
Вытянувшись на цыпочках, я загнул обратно металл, чтобы следы проникновения не так бросались в глаза. Генри, подняв гоглы на лоб, с револьвером на изготовку шагнул в радиовагон. Там было темно, из суфле мы увидели, как отец поводил туда-сюда фонариком. Поправил висящий за спиной кофр и сделал приглашающий жест.
Мы вошли следом, Джейн закрыла дверь. Первый этап операции завершился: мы были внутри радиовагона. Начиналось самое главное.
2
Небольшой тамбур был целиком обит темно-вишневой тканью, в свете фонарей казавшейся почти черной. Под ногами она пружинила, как подушка.
Джейн первым делом повернула меня к себе, задрала мои гоглы на лоб, тревожно