Ужасное сияние. Мэй Платт
кивнул Патрик. – Подождите здесь. Пойдёмте на кухню, я налью вам кофе или чай, пока мы будем собираться.
Рац склонил голову набок.
– Надо же, я думал, вы будете сопротивляться до последнего.
– Нет. Вы правы. Это давно надо было сделать.
Алгоритмы судорожно мешались друг с другом. Кухня. Свет. Дроид. Рац сделал шаг в нужном направлении, и Патрик совершенно искренне намеревался проводить его, активировать кофеварку, а потом попросить посидеть, пока они с Хезер сложат в её большой ярко-розовый рюкзак всё необходимое – от тёплого белья и носков до планшета, по которому она всегда сможет вызвать отца. Розовый рюкзак Хезер упросила купить, однажды увидев в рекламе. Как у настоящей школьницы.
Патрик шмыгнул носом, в горле застрял ком, и голову вело. Блики плясали на леденце и «ноге» дроида.
Он сам не понял, как схватил эту деталь, почему бросился на Раца. Тот закричал. Хезер – громче, её вопль перешёл в визг. Только не свет снова, подумал Патрик. Только не свет.
Света не было, но Рац упал на пол. Его обычно аккуратно уложенные волосы растрепались в точности, как у дочери Патрика – испачканный гарью, он стал похож на неё.
– Папа. Что ты сделал. Папа.
– Быстро, – Патрик отшвырнул своё «оружие», схватил дочь за руку. – Уходим.
Хезер визжала, он зажал ей рот. Маленькие зубы впились в ладонь.
– Тише. Тише, с ним всё в порядке. Давай. Быстро. Уходим.
Патрик никогда не боялся «света». В конце концов, Хезер была его дочерью, доверяла – и подчинилась сейчас.
Шприц с нано-иглой, с удобным поршнем – можно активировать минимальным мускульным усилием – лежал рядом, на низкой тумбочке в стиле «американской готики». Или это контемпорари? Шприц с автоматической разметкой топографии и анатомического строения.
До него ещё нужно дотянуться.
Готика или контемпорари? Фьюжен, может быть.
Он никогда не разбирался в этом, он оставался обычным парнем из Кливленда, Огайо, который в школе был неплохим квотербеком, а потом отучился в Университете Джона Хопкинса на факультете биотехнологий, защитил PhD, но индекс Хирша так и оставался где-то на дне одноимённой с названием родного штата реки. Он пожертвовал своей личной научной карьерой ради открытия сестры.
Та не просила его об этом. Та всегда говорила: не надо, я смогу всё сама, – он же слышал: «Других нет. Никого, кроме тебя, нет. Кто, если не ты?»
Потом его имя стало известным во всём мире, прежде чем кануть в дымку небытия, но большую часть жизни его знали как «А, это брат доктора Мальмор».
Дана Мальмор, его сестра-близнец, всегда была лучшей из них двоих, но он не завидовал. Они смотрели в одну сторону и создали то, что создали – несмотря ни на что, жалеть не получалось.
Шприц спорил теперь: ты не поднимешься с кровати, если не воткнёшь нано-иглу в сгиб руки. В дозаторе обезболивающее, очередная современная разработка. Первые годы он пользовался старым добрым морфием, по которому до сих пор немного скучал – отрава