Тёмная сторона Луны. Маргарита Менчинская
случаю, позволяющему облегчить душу.
– Сам снимал. Мне просто грузинка очень понравилась, – грустно усмехнувшись, признался он, – вот я её и сфоткал.
На этот раз его откровенность далась Кате с таким трудом, что полностью обезоружила. Сашка, напротив, даже не думал отводить глаз и, судя по этому прямому взгляду, был полон решимости открыть все карты.
Это как раз и пугало Катю, заставляя искать способ, чтобы сменить тему. В голову не приходило ничего дельного. Перед глазами стоял тот тёплый и солнечный майский день, когда советская пионерия праздновала день рождения своей организации. По этому случаю на площади выстроили подмостки, и в числе других ребят из танцевального кружка Дома пионеров Катя участвовала в постановке «Пятнадцать республик пятнадцать сестёр», где она действительно танцевала грузинский танец. Сам танец она освоила сразу: по замыслу хореографа от неё требовалось встать на цыпочки и, кружась по сцене, делать плавные движения руками. Сложность представлял парик, выданный для создания образа. Тяжёлый, с двумя толстенными косами, он не подходил по размеру и ездил по голове во все стороны. Кроме того Катю совсем не украсил. Увидев себя в зеркале, она с трудом согласилась выйти на сцену. И, вероятно, вслед этим детским ощущениям отказывалась поверить в то, что мальчишка двенадцати лет – а им в ту пору было именно двенадцать – так проникся её красотой, что даже сфотографировал!
– Не помню, что это был за праздник? – не зная, что ещё придумать, спросила Катя и покраснела. Попытка умолчать больной вопрос была неуклюжей и провалилась с треском.
Сашка разочарованно махнул рукой и бросил поникшим голосом:
– Да фиг его знает!
И снова комната наполнилась той громкой тишиной, нарушить которую не так-то просто. Слова застревали в горле, как пули, не подходящие по калибру, а потом взрывались где-то внутри, рядом с сердцем. Оно бешено качало кровь, стучало в висках, ломало рёбра. Вряд ли для Кати было новостью, что она нравится своему бывшему однокласснику, но лишь здесь и сейчас она получила возможность понять, что это чувство гораздо серьёзнее, чем она привыкла думать. Привыкла! И о, ужас! – вряд ли по-настоящему и всерьёз задумывалась над тем, что кроется за всеми его поступками, включая эту беспримерную преданность. За девять месяцев в Минске и почти год после армии он пальцем не пошевелил, чтобы наладить личную жизнь!
Катя смотрела на Сашку, не отводя глаз, и попросту умирала от страха, что может потерять его как друга или – того хуже, испортить ему жизнь. Что сказать, когда сказать нечего! Она проглотила ком и выдохнула первое, что пришло на ум:
– Ты мне подаришь? – потом, в доказательство своих чувств, прижала находку к сердцу.
Сашка мотнул головой и, что-то обдумав, придал взгляду жёсткости.
– Нет! – категорично отрезал он и уже более мягко поправил себя. – Потом!
Не посмев ослушаться, Катя тотчас же протянула снимок обратно. Сашка забрал его и, глядя сквозь неё, скрыл у себя между ладонями. Каждый, кто был знаком с ним, знал эту особенность его пальцев, умеющих